– О, мне тоже надо аттестат подписать! – вспомнил Колиберенко. – Пойдем, Вадим Петрович, я покажу, где находится продовольственный отдел.

– Как-то странно совещание прошло, – задумчиво сказал Архирейский. – Туманянц нас оклеветал, а генерал даже не дал слова в оправдание сказать.

– Политика! – прокомментировал совещание Колиберенко. – Нам сюда!

Вместо продовольственного отдела они вошли в небольшой кабинет, сели на стулья, расставленные вдоль стены. Через несколько минут вошел Коломийцев в сопровождении трех старших офицеров ВОГ.

– Все собрались? – спросил генерал. – Тогда продолжим. В настоящий момент обстановка в Степанакерте такова: местная милиция во главе с товарищем Туманянцем в любую минуту выступит против нас. Провокации будут продолжаться. Интенсивность их и накал будут возрастать. Руководство «Крунк» из Еревана потребовало у местной ячейки «Крунк» добиться наглядных примеров применения силы против мирного населения. В ход пойдет все: дети будут преграждать дороги, подростки – кидать камни, взрослые – стрелять из ружей. Провокаторам надо, чтобы пострадал невинный человек: ребенок, женщина, старик. Если при открытии предупредительного огня будет ранен или, не дай бог, убит случайный прохожий, то вся армянская пресса взвоет: «Солдаты расстреливают мирных жителей Степанакерта!» Будьте осторожны и бдительны! Огонь на поражение открывать только при угрозе жизни военнослужащих.

В переводе с эзопова языка на русский эта фраза означала: «Пока у вас кого-то из подчиненных не ранят или не убьют, в ответ стрелять запрещено!»

– Руководство «Крунк» жаждет крови, – продолжил Коломийцев. – Как только провокация удастся, представители общественности Степанакерта тут же потребуют от Вольского вывода всех войск из города. Если это свершится, то в течение недели в Степанакерте не останется ни одного азербайджанца. Они будут изгнаны, дома их сожжены.

На улице Зорге, где когда-то проживало смешанное население, как предупреждение непонятливым азербайджанцам стояли три сожженных дома. Семьи, жившие в них, вынуждены были уехать в Агдам. После отъезда жильцов двери в жилища были взломаны, газопроводные трубки отсоединены от печей. Как только помещения наполнялись горючим газом, в дом забрасывался факел, и происходил взрыв. От дома оставались только стены. Крыша обрушивалась, все имущество сгорало.

– Товарищ майор! – обратился Коломийцев к Архирейскому. – Что у вас с корреспондентами из Прибалтики?

Архирейский встал, одернул форменную куртку.

– За последнюю неделю почти все посты на КПП доложили, что к ним приезжали взять интервью корреспонденты прибалтийских газет и радиостанций. Командировочные удостоверения и редакторские задания у корреспондентов в порядке. В интервью им было отказано. Слушатели, несущие дежурство на КПП у деревни Дашбулаг, доложили, что, по их мнению, корреспонденты проводили рекогносцировку с целью выяснить способность наряда отразить внешнее нападение.

– Вполне возможно, – согласился генерал. – Вы, товарищ майор, проинструктируйте наряды: с журналистами вести себя вежливо и предупредительно: фотоаппараты не отбирать, фотопленку не засвечивать. Не дай бог, они спровоцируют кого-нибудь на применение силы! Прибалтийские журналисты находятся здесь по поручению сепаратистских национальных фронтов. Их цель – создать в зарубежных средствах массовой информации негативный образ военнослужащего или сотрудника милиции.

Сепаратистские движения в прибалтийских республиках идут по пути мирного выхода из состава СССР. Они делают ставку на митинги протеста, шествия, коллективные письма с требованием предоставить независимость. На их стороне правительства западных стран и многочисленные диаспоры по всей Европе, в Канаде и США. С прибалтийскими журналистами все достаточно ясно: они мелкие провокаторы. Их цель – отвлечь внимание общественности от событий в Прибалтике и сфокусировать его на Карабахе.