На всякий случай Петропавел снова промолчал. Бон Жуан усмехнулся:

– А между тем мир реальный – не более чем один из возможных миров… Но даже если Вы очень постараетесь. Вам все-таки не удастся логическим путем вывести этот реальный мир из всех возможных.

– Чего ж его выводить, когда он есть? – наконец включился в диалог Петропавел.

– Пора уже разобраться с Вашим «есть» и моим «есть». По-моему, это далеко не одно и то же. Ваше «есть» – оно… оно незыблемое, как учебник всемирной истории.

– А Ваше? – дерзнул Петропавел.

– А мое… Видите ли, мое «есть» представляет собой только вынужденную передышку между двумя соседними «нет». Оно как бы извиняется за то, что в данный момент имеет место быть. Но охотно уступает это место по первому требованию. Потому что все, что «имеет место быть», существует лишь постольку, поскольку не существует другого. Существующее существует ценою несуществующего. А то, в свою очередь, всегда находится где-нибудь поблизости, рядышком. И граница между ними совсем узенькая – гораздо уже, чем Вы думаете! Если, конечно, Вы вообще думаете о таких вещах… Но вот что интересно: достаточно малейшего перекоса, малейшего перевеса одного из обстоятельств – и все сразу изменится, пойдет по-другому. Несуществующее займет место существующего и будет существовать. И с Вами никогда не произойдет того, что должно было бы произойти, не случись этого малейшего перекоса. Есть такой миг, когда все возможности равноправны и каждая из них начеку – и каждая только и ждет своего часа… Вот так… – тут Бон Жуан наклонился к ботфортам и вынул из них цветы. Подумал и приладил на ботфорты две рыбьи кости.

Петропавел покачал головой.

– Кроме того, мое «есть» способно и потесниться, – продолжил Бон Жуан. – А это значит, что шпоры, цветы и рыбьи кости могли бы сосуществовать на ботфортах Вашего покорного слуги. Просто я не люблю, когда украшений слишком много. Но охотно допускаю, что кто-нибудь другой…

– Простите, – ни с того ни с сего спросил вдруг Петропавел. – А с кем ускакала Шармен?

Прерванный на полуслове Бон Жуан посмотрел на него с досадой:

– Это был Всадник-с-Двумя-Головами.

– Ах вот что – с двумя головами… Странно.

– Нормально, – устало сказал Бон Жуан. – Если где-то есть и скачет Всадник без Головы, – надеюсь, Вы Майн Рида читали? – то совершенно естественно, что у одного из оставшихся в мире всадников будет две головы.

Тут Бон Жуан очень пристально посмотрел на Петропавла и сморозил:

– У меня такое впечатление, что Вы женщина.

– Приехали, – вздохнул Петропавел.

– Вы на что-то обиделись? – поинтересовался Бон Жуан. – Я не хотел Вас обидеть. Просто я не понимаю, почему с Вами разговариваю. Дело в том, что с мужчинами я вообще никогда не разговариваю. Так Вы не женщина? – Петропавел отрицательно и глупо покачал головой. – Тогда извините… Мне не о чем с Вами говорить, – пожал плечами Бон Жуан и отправился вон из комнаты.

– Чертовщина какая-то, – вслух подумал Петропавел. – Бон Жуан, Шармен, Всадник-с-Двумя-Головами… По-моему, тут все сумасшедшие.

Когда Петропавлу наскучило одному, он двинулся в том же самом направлении, в котором исчез Бон Жуан, и сразу обнаружил, что комната плавно переходит в лес: сначала на полу появились отдельные травинки, потом – пучки, низкие кустики, деревья – и вот уже Петропавел забрел в чащу. Оттуда доносился развеселый какой-то голос: там пели песнь. Слова в ней были следующие:

Петропавел пошел на песнь и увидел сидевшего на суку небольшого бескрылого старичка, ее распевавшего. Петропавел сразу решил быть с ним строгим и спросил: