– Служанка должна ехать в моей повозке. Её безопасность доверена мне, со мной она и поедет, – уверенно произнес сын сельского старосты и указал девушке на свои сани.

– Служанка поедет с тем, с кем посчитает нужным. Не забывай, что тебе сказал воевода, – ответила Зоряна, поудобнее устраиваясь в выбранных ею санях.

– Воевода сказал, что лично я отвечаю за твою безопасность, – уверенный в своей правоте, с недовольством в голосе возразил сын сельского старосты. – Поэтому, едешь со мной.

– Он ещё сказал, чтобы сельчане, в том числе и ты, неукоснительно выполняли все мои просьбы, а поэтому мое желание совершить эту поездку в санях Глеба обсуждению не подлежит. И не пытайся мне перечить! – голос Зоряны был строг и выразителен. – Сам понимаешь, чем все это может закончиться для сына сельского старосты.

– Пошутил я, – недовольно произнес Локи и, опустив голову, молча направился к своей повозке.

– Вот и прекрасно. Только запомни, что боярин такие шутки может и не понять, – прозвучал вслед уверенный голос Зоряны.

Солнце уже клонилось к закату, когда две небольшие подводы покинули берег Шоши. Немного подсохшая за день дорога уже не казалась такой грязной, как раньше и пробивающаяся сквозь опавшие листья трава напоминала теперь мелкую изумрудную россыпь, неизвестно откуда появившуюся здесь, вдоль наезженной за день колеи.

Лошади, не останавливаясь, без особого напряжения тянули свой груз на запад и вскоре село Микулино, а с ним и новая, строящаяся, крепость остались далеко позади. Постепенно скрылись из вида и небольшие, ещё не обработанные поля, исчезли высокие стройные сосны и теперь по обе стороны дороги виднелись лишь небольшие куртины берез, да редкие, мохнатые ели.

Как-то незаметно на землю спустились сумерки, и все вокруг стало менее отчетливым и прозрачным. Они постепенно сгущались, и когда путники уже пересекли знакомую речку Сасынку, стало совсем темно. Затем долго ехали по ещё не просохшей, болотистой, местности в сторону Черного ручья, пока, наконец, не добрались до хорошо известного им городка. За деревянными, покрытыми мраком, стенами его было тихо, и это говорило о том, что и жители, и их горластые, неугомонные, собаки давно уже спят в своих теплых и уютных жилищах.

От Рябцева повернули вправо и, съехав с основной дороги, углубились в огромный и темный лес. Освещенный восходящей луной, он был тих и совершенно спокоен. Дорога то и дело петляла меж огромных, покрытых непроницаемым мраком деревьев и лошадь часто останавливалась, пытаясь отыскать её, в этой холодной, и совершенно непроглядной для животного, темноте. Иногда повозки пересекали небольшие травяные поляны и тогда на дороге немного светлело. С движущихся саней можно было уже заметить, как отражается ночная луна в широких и многочисленных лужах, постоянно встречающихся на этом нелегком и далеко не безопасном пути. Затем эти золотистые блики луны вновь куда-то исчезали, и вновь, как и прежде, по краям дороги тянулся мрачный и совершенно недоступный для лунного света лес.

– К полуночи и до нашего села доберемся. Жить будешь в доме старосты. Так ему будет спокойнее, – наконец, прервал молчание Глеб. – У меня изба небольшая, да и мало ли что люди подумают.

– Пусть твои сельчане думают все, что хотят, но я буду жить именно в твоем доме. Так и передай своему старосте, а точнее его сыну, что плетется сейчас вслед за нами по этой узкой, грязной и, к тому же совершенно непригодной для поездок дороге. И, пожалуйста, не спорь мной, – произнесла Зоряна.

– Я и не спорю, – ответил юноша и отчего-то на душе его стало спокойно. – Сама сказала, что желание княжеской служанки для нас, простых людей, равнозначно приказу воеводы, а с воеводой кто же будет спорить!