А дома пани Малгожата объяснит дочерям, что у каждой змеищи есть если не дочка, то внучка, если не внучка, то братаница или сёстрыница. И что никто из живущих на земле не свят. Сегодня ты обсмеяла соседкин грешок, а завтра твои собственные грехи выплывут наружу. А они выплывут, уж пани Малгожата постарается.

Тут колокол возвестил о начале службы и местным кумушкам ничего не оставалось, как оставить Соколувских в покое и вернуться под крыло отцов и мужей. Те, в свою очередь, перекинувшись парой слов с паном Янушем, смотрели на дражайших супружниц неласково. Вера верой, ядзвины ядзвинами, а ссориться с Соколувскими было невыгодно.

И молодой Ясновский, даром, что на выжженой веске сидит, свое слово скажет. Поместье-то можно отстроить, а земли при Ясновке много, и хорошей. Да и старые Дембовские уже спешат, чтобы поприветствовать сватьев. Им-то с того сватовства один прибыток, их Зоська в Соколуве за наследником. А у Дембовского, говорят, сам князь когда-то одалживался. Это вам не шутки!

В общем, когда почтенный храмовник вышел на помост и начал протяжно читать книгу Творца, местная шляхта уже успела утихомирить самых ярых поборниц веры.

И все же, из храма Мирося выходила сегодня неохотно. Не спешила, как иногда бывало, поперед родителей, получая за это строгий нагоняй от отца, а еле переставляла ноги. Помощь пришла, откуда не ждали. Когда Мирослава замешкалась на пороге, Марыля просто взяла ее за руку и потянула за собой, щебеча.

- Так что ты говоришь, он тебе обещал? Кораллы или самоцветы?

- Когда? – Мирося не ожидала вопроса и не смогла сразу понять, чего от нее хочет сестра. А та продолжала преувеличенно восторженным тоном.

- Ну как же?! Когда на колени перед тобой ставал!

- Да так… Всякое… - Мирося потупилась. Не пересказывать же, право слово, их с Борутой разговор при посторонних.

- Ах, а мне интересно, где он научился такому обращению. Иным бы панам у него поучиться.

А ты видела, какие у них свиты? Шелком подбиты! Спроси при встрече, у кого они такой яркий брали…

               За этой болтовней Мирося сама не заметила, как дошла до брички. И только когда пан Януш дал холопу на козлах знак трогать, опомнилась.

- Ох, Марысю, ну ты ж и сорока. – Устало улыбнулась сестре, покачав головой. – Совсем меня заморочила.

- Зато ты б видела, как этих, - сестра презрительно кивнула назад, где за домами еще виднелся шпиль святыни, - перекосило. Да из них половина, если не больше, за кораллы душу не то что  ядзвину, самому его хозяину продадут.

- Тихо! – Полушепотом цыкнула на дочерей пани Малгожата. – Нашли кого поминать в праздник!

Но в последние годы что-то они совсем распоясались. Раньше их наш король худо-бедно в узде держал. А как старого короля не стало, начали наши князья судить да рядить, кто из них родом старше, кто богаче, у кого родня в чужих краях повыше сидит. Вот тут-то орденцы и дали о себе знать.

               Мирослава слушала внимательно. О таких вещах отец обычно разговаривал только с Гжесем. Ну, еще Лукашику позволял рядом посидеть, рот не открывая. Мирося с сестрами только мельком что услышать могла, пока мать обратно в девичью светелку за работу не загоняла. А теперь отец ей, как взрослой, страшные вещи рассказывает. Пан Януш, между тем, продолжал.

- Понимаешь, дочка, скотину угнать, холопа увести, напакостить там, по-мелочи – это одно. Но шляхтычей бить и святыни жечь – это уже не шутки. Это уже почти война. И не хочу я, чтобы семья наша пропала так, как Ясновские.

Мне старый Ясновский не только соседом был, друг это был мой. Он жизнь мне спас, через все княжество на своей телеге домой вез. А все говорили, что я уже и не встану, что лучше сразу помереть. А теперь видишь, как вышло, я живу, а Ясновский в могиле.