Севших в «Вольво» после пира,
Разорвало взрывом бомбы,
Возле Думы, по частям…
Всем уже неинтересно,
Только близким слишком тесно
На кладбищенской равнине
В черных шляпах и платках.
Возложив цветы живые
На могилы дорогие,
Плачут матери и вдовы
И звучит прискорбный Бах.
Генералы из ОМОНа,
Будто съевшие лимоны,
В сжатых фразах, с кулаками,
Вознесенными к Богам,
Обещают и клянутся,
Что убийцы все найдутся
И падут в презренной позе
К правосудия ногам…
Киллер Стенька, из Ордынки,
В это время в доме Зинки,
Обнимаясь и целуясь,
Потихоньку виски пил…
Ох, смеялся этот Стенька,
Разложив по полу деньги,
Видя, как с телеэкрана
Шеф-заказчик слезы лил…
Любимому
Мой муж на вторник и на среду,
Сегодня вновь ты будешь мой…
Как долго праздновать победу
Я буду над своей судьбой?
Как долго будем мы, встречаясь,
Скрывать огонь стихийных чувств?
Не разведясь и не венчаясь,
Хранить ранимый наш союз?
Как долго Б-г позволит, милый,
Тебе ходить в мой скромный дом,
Где с необузданною силой
Себя любви мы отдаем?
Любимый, часто, темной ночью,
Когда я остаюсь одна,
А ты домой уходишь срочно —
Я плачу тихо… до утра.
Нет, все прекрасно. Я довольна —
Мне было радостно с тобой.
Но все равно на сердце больно:
Ты мой и вместе с тем не мой…
Ты муж на вторник и на среду,
И лишь два дня всего со мной —
Какая, право, здесь победа
Над столь коварною судьбой?
Размышления
Когда захватит вас врасплох
Болезнь, незримая доселе,
И боль во всем презренном теле
Прорвется в бесконечный «ох!»
Когда, ни то чтобы на бал, —
К врачу сходить уже проблема,
И в голове одна лишь тема —
«Конец настал, конец настал…»
И не успел еще пожить,
А Б-г уже в свою обитель
Зовет тебя как Повелитель,
Решающий, кому где быть…
И на душе страданий сонм,
И все нажитое – ненужно!
И все богатство – лишне, чуждо,
И быть здоровым – лучший сон.
Ты содрогнешься от прозрений
От мыслей жгучих, как вулкан,
На лаве пляшущих «кан-кан»,
Под гром ужасных представлений…
О, сколько времени и сил
Ушло на мебель и квартиры,
Машины, дачи и мундиры
(На что ты жизнь свою спалил?!)
И все, что было в голове:
Лишь деньги, деньги – только деньги!
И было скверно, если день был
Порой неприбыльный вполне.
Какая ж радость, если счет
Рос, как грибы в дождливый август, —
Ты в ликованье был, как Фауст,
И душу мог отдать в залог.
А в это время мать с отцом,
Не претендуя на вниманье,
В своем простом существованье,
Сводили еле день с концом.
И не просили ничего,
Хоть знали: ты живешь богато,
Не как иные, на зарплату,
И ходишь часто в казино…
«Спасибо Б-гу, что не пьет,
Не курит и не просит в заем,
А то мы очень многих знаем,
Чья жизнь – совсем наоборот…»
Но вот беда случилась вдруг.
И все акценты изменились,
И мама с папой пригодились
Как верные из верных слуг.
Теперь уж каждый день без них,
Без их присутствия, – был страшен,
Как-будто в черный цвет окрашен,
А им – сто тридцать на двоих…
«Ну, что ты, сыночка родной? —
Все будет хорошо, увидишь…
Ты скоро из болезни выйдешь,
Ведь ты у нас всегда герой…»
И так сидели с ним, вдвоем,
И днем, и ночью у постели,
И, как когда-то, песни пели,
Чтоб меньше мыслей о плохом…
Вот так, когда болезнь с косой
В тени полуоткрытой двери —
Иной шкалой ты счастье меришь
И Б-гу молишься порой…
И наплевать уже на злато,
На «мерседесов» гордый знак —
С больничной, каменной палаты
Все видится совсем не так:
К корням семейным тянет горе
И сердце просится опять
Увидеть и отца, и мать,
И потонуть в их добром взоре.
Как часто, в радостях шальных,
Когда влечет все выше, выше —
Мы забываем про родных,
Но Б-г все видит, Б-г все слышит!
Грезы
Триста рублей заплатят —
Буду и я богат:
Ленке купить бы платье,
Сашке – большой шоколад.
Мишке куплю качели,
Рае куплю часы —