Александр Михайлович спал очень крепко. Его не разбудил удар, когда я, не заметив препятствия, на всей скорости влетела в яму на дороге, не вырвали из лап Морфея и два санитара, которые по просьбе Оксаны вытащили полковника из машины и, положив на каталку, повезли в приемный покой.

– Сиди тут, – велела подруга, убегая следом за ними, – я скоро вернусь.

Я кивнула, подождала, пока процессия скроется в глубине больницы, и пошла по извилистому, пахнущему хлоркой коридору. Должен же где-то быть пустой кабинет с городским телефоном?

Допотопный, сильно поцарапанный аппарат нашелся в комнате с табличкой «Смотровая». Я быстро набрала нужный номер и на одном дыхании произнесла в трубку:

– Улица Кирсарская, дом один, квартира два. По этому адресу находится труп женщины, дверь не заперта.

Дежурная попыталась задавать вопросы, но я опустила трубку на рычаг, быстро пробежала по коридору и села на неудобный жесткий стул, стоявший там, где меня оставила Ксюня. Даже если в милиции захотят установить, откуда прошло сообщение, меня не найдут. «Смотровая» пуста, дверь в нее открыта, воспользоваться телефоном может любой.

Глава 5

– Что случилось с Дегтяревым? – воскликнула Оксана, выскакивая из лифта.

– Я думала, ты ответишь на этот вопрос. Инсульт? – занервничала я.

– Не похоже, – помотала головой подруга.

– Но сначала он вроде потерял память, а потом заснул.

Ксюня кивнула:

– Это следствие травмы.

– Какой? – подпрыгнула я на месте.

– Черепно-мозговой. Полковника кто-то, грубо говоря, треснул по башке.

– Но его голова выглядела абсолютно целой, – с изумлением ответила я.

– Тем не менее имеется гематома от удара.

– Без внешних следов? – еще больше удивилась я. – Дегтярев почти лысый, любая царапина на макушке заметна!

– Его ударили сзади, – пояснила Оксана. – Случается такое: травма в наличии, хотя внешне – почти никаких признаков. Кстати, синяки ведь не сразу появляются. Давай рассказывай, что знаешь.

Я описала события, умолчав о мертвой женщине. Подруга вынула пачку сигарет.

– Сама я с таким явлением не сталкивалась, но в литературе описано много похожих случаев, – сказала она. – Человеческий мозг до сих пор остается загадкой, он обладает огромными компенсаторными возможностями и пытается любой ценой сохранить себя. Часто люди, пережившие стресс, временно теряют память – наш «компьютер» как бы стирает информацию в целях безопасности. В случае с Дегтяревым мы имеем классическую картину из учебника: сначала частичная амнезия, потом глубокий сон.

– И что будет, когда он проснется? – насторожилась я.

Оксанка развела руками.

– Либо расскажет, что случилось, либо нет.

– Это не инсульт?

Ксюня, осторожная, как все врачи, подняла одну бровь.

– Сейчас больным занимаются специалисты, но предполагаю, что причина дискомфорта пришла извне.

– Ага, пришла и стукнула его по черепушке, – подхватила я. – А дальше что?

– Пусть полежит в отделении, понаблюдается. Хуже от исследований ему точно не станет. Думаю, ему следует остаться у нас, пока он не придет в рабочее состояние.

– Что ему завтра принести? – остановила я Оксану.

– Обычный набор: тапки, халат, зубную щетку, минералку без газа, немного денег, ну и еду полегче, без его любимых свиных отбивных, пельменей и пива, – перечислила Ксюня. – Впрочем, о харчах не волнуйся, я сама приготовлю.

Сев в машину, я моментально позвонила заместителю полковника Витьке Кондратьеву и без особых церемоний спросила:

– Знаешь, чем занимается полковник?

– Рыбу ловит, – последовал спокойный ответ.

Думая, что зам Дегтярева решил объясниться эзоповым языком и под рыбой подразумевает преступников, я спросила: