Трехлетний Сема испытывал лишь беспросветный ужас. Он даже во сне дрожал всем телом, прижавшись к Ане Капустиной. Коля вообще не понимал, как ребенок держится. Разве что у него просто не осталось выбора, кроме как поддаться простым инстинктам – прижаться к девочке, словно к матери, и раствориться в ней, как в каком-то добром и бесконечно защищенном пространстве. А Аня, тоже от страха, прижала маленькое тельце к себе заботливо и сострадательно. Устроившиеся рядом Вика и тринадцатилетние Олег с Ольгой Карасевы чувствовали примерно то же. Разве что Олег ощущал чуть большее беспокойство, постоянно просыпаясь и поправляя грязное, местами рваное одеяло, сползающее с детей, которых опекал.

Их родители тоже оказались наверху и тоже вступили в неравную схватку со зверьем, чтобы оградить и спасти детей от неминуемой гибели. И дети это понимали так же хорошо, как и то, что многие не вернутся. Они родились в мире, где смерть была столь же частой, как и дни рождения, и давно привыкли к ней. Поэтому сильно не удивлялись, когда у кого-нибудь из знакомых не возвращались домой мать или отец. А детей порой с пеленок забирали из-за их непохожести на остальных, и потом их никто и никогда не видел…

Совершенно другие настроения одолевали бунтарскую троицу. Но если Руслан горел праведным гневом оттого, что ему запретили помочь взрослым – и даже дергал во сне ногой, – то Витя и Катя лишь преданно свернулись рядом. Они были почему-то уверены, что Руслан прав, и готовы следовать за ним, что бы тот ни сказал.

Ванька и Варя Выдренковы крепко обнялись. Мало того, что их отец сейчас был наверху, так еще и Ярослав, их приемный брат, ушел в поисках лучшей жизни из города. А Варвара еще и жестоко играла чувствами юноши, хотя вины своей, видимо, не осознавала. Девушка вдруг подняла взгляд на Колю и неодобрительно нахмурилась. Мол, чего это ты тут подсматриваешь?

Ростов от неожиданности вздрогнул всем телом, выходя из оцепенения. Что это было? Неужели Варя его почувствовала? Но как? Никто и никогда не догадывался о невинной Колиной забаве, а она… Девушка посмотрела прямо на него, когда он коснулся ее чувств. Неужто она тоже могла делать нечто подобное? Коля вытаращил глаза и уставился на Варю, а она так же пристально и неодобрительно смотрела на мальчишку и качала головой – мол, никогда не смей так делать!

От стыда Ростов зарылся лицом в колени, ему впервые в жизни вдруг воспротивились. Эта неловкость от понимания, что он не один с подобной способностью, заставила лицо парня гореть от стыда. Его одиночество стало всеобъемлющим, от осознания, что кому-то еще известна его тайна, было только хуже. И неуютней, будто теперь в Ростова будут тыкать пальцем и смеяться над тем, как он не похож на остальных. Мальчик сжался и попытался заснуть, но не тут-то было.

– И чегой-то? – Зоя Павловна вскочила со своего топчана у самой решетки, направляя оружие и вглядываясь в полутемный, загибающийся вправо проход. Тишина, что несколько долгих минут назад опустилась на утренний город, нарушалась лишь шорохом в катакомбах, в выложенном старым кирпичом коридоре. – Сдается мне, старая, и по наши души пришли. Наконец, на пенсию выйдем.

«Пенсией» она называла смерть. Очевидно, что-то недоброе происходило сейчас в катакомбах. Колька вскочил на ноги и громким криком заставил остальных детей проснуться.

– Живо к дальней стене! Давай! Просыпайся! Вставай! Давай! Давай! – кричал он и подталкивал сонных мальчиков и девочек, торопясь и нервничая. И было отчего.

– Да, старая, – Вера Афанасьевна тоже встала, хоть и не так бодро, как ее подруга. Она передернула затвор автомата, засылая патрон, и направила АКСУ в полутемный туннель. – Встретимся в… На пенсии. Еще чаю попьем. Изысканного… Говорят, там чай очень вкусный и высокосортный!