– Не обижайся, ежели обидел вчера, – говорил Емельян, прощаясь с товарищем у подъезда. – Совсем пьяный был. В общем, если вам коляска, кроватка или вещи какие детские понадобятся, обращайся – у нас на балконе много чего хранится…
Взглянув еще раз на погасший монитор, Иван покинул квартиру. А когда вернулся, встретил у лифта жену. Понурая Варежка стояла возле мусоропровода, откидной люк которого сыто улыбался.
– Поздно уже, – сама не зная зачем, сказала женщина. – Ведро через край, а одеваться, чтобы до контейнера во дворе дойти, лень. Вот и решила сюда выбросить.
Семь пышных белоснежных роз выплыли из-за Ваниной спины.
– Держи, – произнес он, улыбаясь. – Это тебе.
Варежка крепко обняла супруга, и лицо мужчины потонуло в мягких каштановых волосах. Запах жасмина кокетливо защекотал ноздри.
– Знаешь чего, – Иван разглядывал обшарпанные стены коридора. – Вот поеду завтра да красок разных куплю, нарисую здесь поляну с цветами.
– Зачем? – Варвара отстранилась и удивленно посмотрела супругу в глаза.
– Пускай на этаже красота будет… А заодно и место работы сменю, – воспоминания о числовых узниках в клетках сметных таблиц заставили мужчину скривиться. – Найду что-нибудь более подходящее, интересное для себя.
Из раскрытого окна пахнуло вечерней прохладой. На мелких камушках детской площадки послышались чьи-то быстрые шажки и звонкий голосок:
– Папа, догоняй!
Иван улыбнулся жене.
– Да, Варька… и давай, наконец, ребеночка заведем.
Мужчина не успел опомниться, как Варвара прижалась к нему с небывалой нежностью. Казалось, все ее существо готово было втиснуться в тело супруга, слиться с ним, сделаться чем-то единым. Словно озноб, женщину колотила мелкая нервная дрожь. Иван не мог видеть лица жены, но чувствовал – Варежка плачет. И еще он почти наверняка знал, что она счастлива. Пускай они пока в начале пути и дети – только проект, но от одного осознания сделанного сейчас шага, принятого решения, внутри Ивана разлилась приятная, нежная теплота.
Очередной удар в область груди не принес ожидаемых результатов: сердце молчало, пульс отсутствовал. На губах лежащего мужчины застыла блаженная, искренняя улыбка. Человек, когда-то заплутавший в лабиринтах постъядерного мира задолго до самой Катастрофы, вновь покидал неприветливые казематы Московской подземки под звонкий салют сдираемых хирургом перчаток.
Когда из палатки вышла бригада уборщиков с завернутым в темный полиэтилен телом, воздух в санитарном блоке успел пропитаться едким сигаретным дымом. Брезентовый портал снова заглотил врачей – внутри ждал новый пациент. Их трудовой день только начинался…
Татьяна Живова
С тех пор, как случился Рагнарёк
Они выжили и построили для себя и своих детей свою собственную сказку. Или былину… Или сагу… Неважно. Важно то, что родную сказку необходимо защищать. Чтобы она не превратилась в страшную сказку.
Лето 2033 года, деревня Осиновка где-то в глухом Верхневолжье
– Ва-а-аська! Васька, паразит, где тебя снова лешие носят?! Обед простыл давно, сто раз греть не буду!
Дородная пухлощекая женщина в вышитой по концам намитке высунулась в окно, зорко оглядывая двор и его ближайшие окрестности.
– Ма-ам, ну ща-ас! Доиграем только… – долетел откуда-то из-за угла нетерпеливый детский крик.
– Я вот щас возьму хворостину, да так тебе «доиграю»… по мягкому месту!.. Живо обедать! Ишь, князь какой выискался, зови тут его по сто раз! А ну домой!
Из-за угла донеслось разочарованное «у-у-у-у!», потом, немного погодя, в сенях грохнула дверь, что-то брякнуло, покатилось, загремело… Диким мявом взвыла возмущенная кошка, которой впотьмах отдавили не то лапу, не то хвост. Скрипнула дверь, и на пороге возник худенький, долговязый для своих девяти лет мальчонка в выбившейся из-под пояска выцветшей рубашке. В волосах его торчали какие-то соломины, голубые глаза светились задором и упрямством.