Бабай окинул его пристальным взглядом. Упорство и стойкость мальчишки импонировали ему, но людей следовало беречь.

– Хрен с тобой, – наконец кивнул бригадир. – Оставайся. Но если что – погоню в тылы без пощады и жалости! Кот, пригляди за ним!

Старший из стажеров коротко кивнул и, скорчив страшную рожу, погрозил младшему кулаком. Тот ответил в том же духе – показал средний палец и пренебрежительно отвернулся.

Между тем птичий переполох на правом берегу усилился и приблизился почти к самому мосту. Птицы словно бы в ужасе разлетались от кого-то, пока незримого для людей, но не оставляющего упорного намерения добраться до реки.

– Внимание! – тихо приказал своим Сергеич.

Дозорные и охотники рассредоточились за бруствером. Все взгляды устремились к противоположному берегу.

За двадцать лет безлюдья просека под несостоявшуюся М-11 и улочки прилегающего к ней поселка Старбеево заросли кустарником и молодыми деревцами. Разрослись и заматерели и садовые деревья на брошенных приусадебных участках. Но тем не менее оставались еще признаки того, что в эти места когда-то ступала нога человека. И не просто ступала, но и по-хозяйски проходила тут.

Чуть колыхнулись кусты на краю просеки; движение ветвей продолжилось ближе, ближе… Как будто сквозь поросль к берегу пробирался кто-то живой и довольно крупный.

– Парни, вы кого-нибудь видите? – шепотом осведомился Бабай.

– Никого, – так же шепотом откликнулся Буль. Бывший «браток» был в бригаде самым внимательным и дотошным ко всякого рода мелочам. – Фигня какая-то… И фонить снова начинает…

Шевеление в кустах вдруг прекратилось, но люди так пока что никого и не увидели.

– Смотрите! – вдруг вскинулся один из дозорных. – Вон там, где бочки!

На какой-то миг всем почудилось, что перед указанными бочками слегка поплыл, замерцал рябью воздух. Как летом, в жару, когда от раскаленного песка или асфальта поднимаются горячие токи, искажая видимость и создавая миражи. И еще сильнее и явственнее стала ощущаться засевшими на левом берегу людьми тяжкая, давящая на мозг эманация боли, тоски и жуткой, беспросветной безнадеги.

– Как в кино «Хищник», там тоже воздух так переливался, когда он в «стеллсе» шел… – прошептал Умник, нервно стискивая двустволку. И поморщился: эманации неведомой сущности действовали на него все сильнее.

– С-сволочь… – болезненно прошипел кто-то слева от Марка. – Тварюга! По мозгам так и лупит!..

А мерцающий сгусток воздуха уже двигался по мосту. Неспешно, но все так же целеустремленно распространяя вокруг себя черную, сводящую с ума ауру.

Лязгнули предохранители.

– Не стрелять!!! – страшным шепотом прокричал Сергеич. И пояснил: – А ну как она в качестве ответа шарахнет по нам со всей дури? И будем тут ползать… как безмозглые гусеницы… У нас свои методы. Зажигай, Андрюх! – кивнул он одному из бойцов. Тот уже держал наготове кресало и обмотанную ветошью палку. От ветоши исходил тяжелый дух уже много лет как прогорклого растительного масла.

Вспыхнул импровизированный факел, очертил слепяще-яркий полукруг, падая чуть дальше перегораживающей мост кучи хвороста – дозорный промахнулся. Но все вдруг увидели, как отпрянувшая прочь от летящего огня мерцающая тень на какой-то миг, всего на миг обрела очертания.

– Да чтоб меня! – охнул Буль. – Это же волк!!!

– Собака, – машинально поправил Бабай, не отрывая взгляда от неожиданного явления. – На шерсть и хвост посмотри!

В какой-то момент пламя факела и упавшие на мост лучи вышедшего из-за облачка солнца отразились от чего-то блестящего и вдруг проявили из воздуха четкую фигуру огромного – в холке ростом почти со взрослого мужчину – зверя с черной, плотно прилегающей к телу лоснящейся шерстью. Острые уши, вытянутая зубастая морда, загнутый крюком хвост… И глаза, глаза… Круглые, горящие не то отсветом пламени, не то собственным огнем – кроваво-красным, как зарево пожара, и столь же пугающим, затягивающим…