Грызущая гриб Лера улыбнулась, наблюдая, как дядя Миша даже зажмурился от воспоминаний. Вкус у местного печива был не ах. Слепленное из кислого теста, замешанное на грибах и щепотке водянистых злаков неопределенного сорта, оно и хлебом-то именовалось только все из той же ностальгии.

– Симфонь, однозначно! – кивнул охотник, снова с аппетитом вгрызаясь в пористую сдобу.

Неожиданно что-то вспомнив, он запустил пятерню в рюкзак, доставая оттуда помятую банку консервов без этикетки.

– Будешь?

– Опять со-ба-чьи? – Лера брезгливо наморщила носик, вспомнив название хвостато-лохматого животного, которое когда-то видела на картинке. – Бе-е-е! Как это вообще есть можно?

– Ну, извините. Тоже мне, привереда нашлась. Для животных, между прочим, некоторые комбинаты жраку только из лучших продуктов делали.

– Вот именно – некоторые. Фу!

– А для меня мелочь, а приятно, – охотник невозмутимо подкинул банку в руке. – В теперешние времена жировать не приходится, а тут – какое-никакое мясо. Ха! Раньше животину кормили, а теперь сами с удовольствием лопаем!

– Говорите за себя, – Лера брезгливо повела плечами.

– Я и говорю, – невозмутимо согласился Батон, но банку в рюкзак все-таки спрятал. – Очень даже ничего, особенно если по хлебушку размазать.

– Почему вы его так сильно любите?

– Знаешь, как на Руси в старину говаривали: «Хлеб – всему голова».

– В смысле? – покончив с очередным корешком, Лера облизнула кончик большого пальца.

– Хлеб на стол, так и стол престол, а хлеба ни куска – и стол – доска, – замысловато ответил Батон и усмехнулся, увидев округлившиеся глаза девушки. – Пословица такая. Никуда нам, славянам, без него. Даже сейчас вон мастерим потихоньку.

Лера за это и любила дядю Мишу. За странные и замысловатые словечки, за умение вкусно рассказывать. С ним всегда было интересно.

– А вот…

– Тихо, – неожиданно шикнул охотник, подняв руку и перестав жевать.

– Я ничего не слышу, – через несколько мгновений, проведенных в тягучей вечерней тишине, все-таки решилась прошептать Лера.

– То-то и оно. Подранок наш замолчал чего-то, – отложив еду, Батон приник к прицелу винтовки.

Сообразив, что башню действительно окружила тягучая вечерняя тишина, Лера кинула недоеденный гриб в мешочек и поспешно спрятала его в рюкзаке.

– Что он там, дуба дал, что ли? – бормотал не отрывающийся от окуляра Батон, медленно шаря по расстилающимся зарослям травы стволом СВД. – Я ж только жилы подрезал…

– Видите его? – чувствуя, как внизу живота все привычно сжимается в преддверии охоты, прошептала девушка.

– Не-а. Трава высоченная. Или сбежал? В старину волки, пойманные в капкан, даже лапы себе отгрызали, так жить хотелось. Но мы бы услышали тогда. Слушай, ты посиди, я на разведку схожу.

– Я боюсь! – засуетилась девушка. – Можно с вами?

– Сиди, говорю. Ствол взяла?

– Конечно, – Лера проверила кобуру на бедре, в которой дожидался своего часа старенький «макаров».

– В случае чего дашь одиночный. Только в окно стреляй. Я быстро, – охотник напялил противогаз и, перехватив винтовку, застучал сапогами, быстро спускаясь по лестнице.

Оставшись одна, Лера испуганным зверьком вжалась в стену, сжимая в руке вытащенный из кобуры пистолет. Вскоре она услышала, как внизу скрипнула дверь.

Ступив на влажную землю, Батон скинул винтовку с плеча и медленно пошел к тому месту, где был оставлен подранок, фалдами плаща стряхивая на землю обильную пыльцу с мерцающих бутонов цветов. Вокруг царила напряженная тишина. Лишь изредка чавкала упруго проминающаяся под подошвами сырая болотистая земля. Через несколько метров, раздвинув стволом винтовки высокие побеги, Батон вступил в заросли травы.