Расспрашивать ее про судьбу родной общины отец Иоанн не стал, продолжил разговор.

– Да, я точно священник. Настоящий. Рукоположен в иереи нашим прежним батюшкой, отцом Романом, царство ему небесное.

«Жаль, что этот отец Роман умер, – подумала Алиса, – вот он бы наверняка все правильно объяснил».

– Но ты не случайно вспомнила протестантов, сестренка. Они многое упростили, потеряли меру, но кое в чем были правы. Времена меняются, и язык церкви должен меняться.

– То есть пялиться на других женщин – хорошо? – вспыхнула девушка.

– Нехорошо. Но подумай, сестренка, что ты сама сделала не так. – Отец Иоанн сделал акцент на слове «ты». – В любом конфликте обычно виноваты обе стороны. Ты на работе пропадаешь, а он ждет тебя…

– Я большое дело делаю! – взвилась Чайка. – Я за ранеными ухаживаю!

– Вот ты говоришь «я, я». И ни разу не сказала «МЫ». Семья – малая церковь. – Отец Иоанн продолжал говорить ровным голосом, словно не заметив последней реплики девушки. – Нельзя жертвовать семьей. Ни в каких обстоятельствах.

Алиса надула губы и отвернулась. Ей неприятно было осознавать, что священник прав, со всех сторон прав. Она взвалила всю вину на одного Игната. Он мало внимания ей уделяет? А она? Да, она работает больше. Но… не сама ли она избегает близости с мужем? Не нарочно ли так нагружает себя на работе, чтоб не решать семейные проблемы. «Я устала. Отстань», – что еще от нее слышит Игнат по вечерам?

Он ждал очень долго, прежде чем начал смотреть по сторонам в поисках другой дамы. И опять же – только смотреть. Если бы измена уже произошла, Алиса бы почти наверняка узнала об этом. Но признавать свою неправоту, да еще перед чужим человеком, девушка не хотела.

– Все равно он виноват. – Она встала и пошла к выходу, давая понять, что разговор закончен, но в последний момент остановилась. – Кстати, вы обещали дать мне совет.

– Эй, даешь советы! Даю. – Священник добродушно улыбнулся. – Совет простой. Когда вернешься к нему, не ругай и не пили. Ему и так тяжко, поверь. Попробуй быть ласковой. Ни один мужчина не пойдет налево, если дома он окружен заботой и вниманием…

Чайка рассеянно кивнула и поспешила покинуть церковь.

Дорога домой заняла довольно много времени. Пару раз женщина сворачивала не туда, и приходилось снова плутать в поисках нужного поворота. Все это время она была полна желания если и не устроить Игнату очередной скандал, то, как минимум, провести с ним очередную воспитательную беседу.

Но чем ближе становился их дом, тем яснее Алиса понимала: от ее нотаций не будет проку. Сколько раз она пыталась достучаться до мужа, устраивая ему разносы? Помогло ли это хоть чуть-чуть? Нет. Ситуация лишь становилась все более и более безнадежной.

«Похоже, что этот поп прав. Попробую быть мягче. Постараюсь, – решила она. – Вот только получится ли?»

У дверей дома ее уже дожидался глашатай Сбруев. Неприятный тип, которого побаивались все соседи. Он служил одним из помощников председателя и отвечал за исполнение распоряжений Совета. С ним рядом стоял молчаливый бугай по кличке Лютый.

– Алиса Чайка, решением Совета ты лишена права заниматься медицинской деятельностью на ближайшие семь дней. Будешь находиться под домашним арестом.

Медсестра даже не пыталась скрыть, как она рада этому наказанию.

«Хотя бы ради этого стоило надавать Жанне по щекам», – подумала женщина, а вслух сказала:

– Клево. Отдохну немного.

И захлопнула дверь перед слегка опешившим Валентином. Лютый едва заметно ухмыльнулся. Он тоже недолюбливал глашатая.

Домой Пес возвращался героем, ловил на себе восторженные взгляды соседей. О мужестве, которое проявили Игнат Псарев и Жанна Негода в ходе отражения атаки, объявили всей общине по громкой связи. Через динамики, висевшие в общественных местах и коридорах, руководство бункера оперативно информировало население о новых распоряжениях и значимых событиях.