– Ты глянь, китайская, а до сих пор работает. – Он затянулся, выдохнул облако дыма в лицо новому акиму и сплюнул табачную крошку в сторону. – А как раньше не любили все китайское. Ширпотреб! Брак! Отстой! Вот, вишь, отстой, а пережил своих производителей, и что самое главное, почти всех потребителей. Где взял? Практически полная. Подай пепельницу, – он показал на подоконник.

Хозяин кабинета чувствовал себя неуютно, глаза бегали в ожидании неприятностей, но он старался сохранять важность. Степенно, чтобы не уронить достоинства, обернулся и дотянулся до пепельницы в виде коршуна, восседающего на краю гнезда. Поставил ее перед наглым гостем.

– Кто вы? – спросил он уже осторожней.

– Как умер Булат? – Шал проигнорировал вопрос и зажмурил глаз от попавшего дыма.

– Змея укусила. Гадюка.

– Где?

– Тут. В кабинет заползла.

Шал затянулся и посмотрел на открытые окна. Оглянулся на дверь. Снова затянулся и с хрустом раздавил окурок между лап коршуна, привычно сунув чужую зажигалку в карман штанов.

– На второй этаж? Сколько живу, не слыхал, чтобы змеи по стенам так высоко поднимались.

– Она мутировавшая!

– А. Ясно. Эти бегают по стенам, точно. Что тут делает Сыдыков?

– Кто? – Глаза акима забегали. Так бывает, когда человек нервничает, не зная, чего ожидать от собеседника.

Шал наклонился вперед и по слогам повторил.

– Сы-ды-ков.

– Кто это?

Шал устало вздохнул и посмотрел на стену. Известка местами осыпалась, особенно там, где трещины реставрировались глиной, и кое-где лежала кучками вдоль плинтуса. Земля до сих пор вела себя неспокойно, слабыми толчками периодически напоминая людям, что дремлющая в глубине сила готова в любой момент пробудиться. Снова активизировался нервный тик. Шал помассировал висок и веко и повернул голову к акиму.

– Не беси меня, – попросил он, – видишь, глаз дергается. Мне нельзя нервничать.

– Да я не знаю, о ком вы! – вскричал аким.

– Ой, не ори только. – Шал сморщился, словно от зубной боли. – Значит так, дружище. Я могу, конечно, достать сейчас бумагу, где сказано, кто такой Сыдыков, кто такой я и почему имею право наделать пару дырок в шкуре того, кто сотрудничает с преступником, разыскиваемым по всему Каганату. Но это будет слишком долго, а у меня нет времени. И дух безвременно почившего Булата, который являлся моим хорошим знакомым, подсказывает, что ты имеешь к этому отношение.

– К чему?

– Сука, ты чего такой трудный? – удивился Шал. – Ко всему! Есть что пояснить, почему по Луговому расхаживает Ахмед по прозвищу Мясник?

– А-а-а, я понял. Ты охотник за головами. – Аким вдруг успокоился и перестал нервничать. – Так бы и сказал сразу.

– Это что-то меняет?

– Конечно. Я думал, ты из «Летучего отряда», а они поодиночке не появляются.

– А с чего ты взял, что я один? – начал блефовать Шал, нагло улыбнувшись.

– Потому что не стал бы тащить сюда вещи с улицы, а зашел бы налегке, – аким кивнул на угол, где стояло ружье, – и в Каганат сообщить об Ахмеде никто не смог бы, доступ к рации только у меня, значит, Отряд тут не появится. И одеты они по-другому, я слышал. Так что слезь со стола и вали отсюда, пока Ахмед не вернулся.

– А он должен вернуться? – с надеждой спросил Шал.

– Любопытный ты, однако.

– Да, я знаю, – кивнул Шал, – люблю, знаешь ли, вопросы задавать. А еще больше люблю получать ответы. Поэтому лучше отвечай сразу, пока я тебе глаза местами не поменял.

– Ты что, такой крутой? – усмехнулся аким.

– Не, левый склон Памира круче, но больно будет сейчас тебе, Гюльчатай ты гаремная.

– Думаешь?

– Да…

Удар в грудь стал неожиданностью.

«Старею, сука, – мелькнула мысль, пока Шал летел, кувыркнувшись вперед спиной. – Быстрее меня оказался, сникерс штопаный». Послышался громкий шорох выдвигаемого ящика и звук передергиваемого затвора.