Дернув краешком губ, подумал о луноликой лэрди.

В груди тоскливо заныло, заставляя меня чуть поморщить нос. Я себя не понимал. Не мог понять, по какой причине при виде нее сердце ускоряет свой бег, бросает то в холод, то в жар, как малолетнего не знавшего женщин драконыша, в душе расцветает огненный цветок, а стоит мне подумать о других мужчинах рядом с ней, как внутри все раздирает от жгучей ревности.

Вспомнить хотя бы ту взметнувшуюся в груди ярость, когда заметил, какими глазами таращится темный на декана Авиоли. Такими глазами маленькие драконята смотрят на сочный кусок мяса с кровью. Жадными, вожделенными и вместе с тем, восхищенными.

Заметив такой взгляд, и дураку стало бы понятно, что темного магиня смерти зацепила. Зацепила не на шутку. Он хотел ее с того момента, как увидел, и ревновал, как ни было смешно, ко мне. А я ревновал к нему.

Да, вляпались мы с ним. По самые эльфийские ушки и кончики крыльев.

И, похоже, ни он, ни я уступать луноликую не собиралась.

Я ― так уж точно.

Это моя луноликая. Мой холодный цветок.

Но вместе с тем мне было проще, чем ему. Я вырос в семье, где уклад и традиции ― иметь несколько жен и мужей, да и настоящей жгучей ревности, той, как самец ревнует к любому другому самцу свою самку, не испытывал. Но она была, не отравляла ядом кровь в венах, делая меня безумцем, но несомненно жгла.

Впрочем, кто сказал, что собираюсь делиться с эльфом?

Я хотел ее в свое единоличное пользование, хотел, чтобы она была лишь моя. А дальше, как карта ляжет. Мой отец учил меня, что к женщинам нужно искать подход. А к заинтересовавшим женщинам ― тем более. Прийти и просто потребовать отдать тело и душу может лишь глупый самонадеянный самец. И я хорошо помнил его наставления.

– Будешь мстить? – услышал сухой голос эльфа и повел плечом, скрывая усмешку.

Мстить темному? Не смешите.

Последние, от кого можно ожидать непокорности женщине – темные эльфы. Они с молоком матери впитывают поклонение и полное подчинение женщинам. За отказ они слышат щелчок плети. За оскорбление женщины предусмотрены суровые наказания. За поднятие руки на женщину – мгновенная смерть. Да и сам не собирался утаивать нападения в стенах академии от дирекции. Все равно со временем это бы вскрылось. Правда, то, что конкретно этому темному отрезали волосы, что в их традиции равносильно клейму отверженного, стоит задуматься.

– Значит, будешь, – неправильно растолковал мое молчание Эфер. – Ты в своем праве, но я сделал то, что был должен.

– По какой причине тебе отрезали волосы?

Темный за спиной напрягся, буркая:

– Не твое дело.

Хмыкнул:

– Хорошо, расскажешь, как будешь готов. И о том, почему так боишься отчисления и возвращения на родину.

– Да пошел ты! – рыкнул он в ответ, и вместе с его рыком в комнату вошел молодой целитель, человеческой расы.

Целитель, смерив взглядом воинственно взвившегося эльфа и мельком взглянув на меня, тяжело вздохнул, бурча под нос: «Стычки мне тут еще не хватало», с его пальцев сорвалось заклинание, молниеносно окутывая меня и темного.

Первым вырубило Эфера, его тело, как выгоревший накопитель, рухнуло навзничь, при этом он умудрился задеть ногой мое самое сокровенное, а его локоть заехал мне в нос и перед тем, как самому выключиться, глухо рыкнул, окатив неприязнью побледневшего бестолкового человека.

~*~*~*~

Хейдан

Опираясь на связующую нить мадека, без удивления обнаружила, что директор находился сейчас в мужском общежитии, в той самой комнате, куда, собственно, и направлялась.

Поднялась на этаж, с удовлетворением заметила, что бытовики за время моего отсутствия успели более-менее привести общежитие в порядок, как и обновить восстанавливающие заклятия на румане моих адептов и заменить дверь. Мрачного Рейгана в компании коменданта, целителей и Кристофа нашла там же. При моем появлении мужчины замолчали и синхронно вскинули взгляды в мою сторону.