Однако жизнь берёт своё. Без папы тяжело, но выбора нет, надо жить дальше.
– Лора, ты как, в порядке? Папа вчера беспокоился о тебе. – Верити беспечно раскачивается на стуле, но в последний момент хватается за стол, чтобы не упасть навзничь. – Вообще-то я тоже волновалась. Церемония на площади так тебя расстроила…
Снова мысленно вижу того человека, Коннора, вижу, как ему наносят знак, слышу жужжание татуировочной машинки, вижу его глаза.
– Честно говоря, я пыталась об этом не вспоминать, – выдавливаю я, сглатывая ком в горле. – Как можно жить, если тебя объявили забытым?
– Не знаю, Лора. Но ты же понимаешь, он совершил ужасное преступление.
Мне остаётся только согласно кивнуть в ответ.
– Себ сказал, что видел вчера окончание церемонии, у него как раз был перерыв в пекарне, – продолжает Верити. – Рассказчица Мел тоже была там, она пересказала историю Святого, чтобы ещё раз напомнить о ценности наших знаков, о важности сохранить всю кожу почившего до последнего лоскутка.
Устало пожимаю плечами. Наверное, если бы я осталась на площади, рассказ Мел помог бы мне успокоиться. Но совершённое преступление столь ужасно, что история Святого здесь не к месту.
– Как ты думаешь, твой папа знал того человека? Может быть, они работали вместе? – спрашивает Верити.
У меня едва хватает сил отрицательно помотать головой:
– Вряд ли. Не хочется думать, что такой человек был среди папиных друзей, – бормочу я в ответ. – Папа очень серьёзно относился к работе. Он бы страшно разозлился, узнай, что кто-то допустил такую оплошность. Такую жестокость, – добавляю я со вздохом.
– Бедная Леора! Ты, наверное, ужасно по нему скучаешь…
Киваю, и к глазам подступают предсказуемые слёзы.
– Очень тяжело ждать взвешивания души, тяжело знать, что его книга ещё в музее. Как бы я хотела, чтобы всё скорее кончилось и он снова был дома, с нами.
– Я всё понимаю, Лора, это очень непросто. Но помни о книгах предков. Пусть они служат тебе утешением.
Верити права. Предки охраняют нас, направляют, указывают путь и поддерживают. Им надо верить. Иногда я не чувствую их заботы, забываю об их силе. Надо просто верить.
Верити смотрит на меня, поэтому я спешу улыбнуться и говорю:
– Да, кстати о предках… Сегодня наша очередь произносить имена.
Верити испускает тяжкий стон. Она терпеть не может ритуал чтения имён – эта церемония кажется ей слишком вычурной, неоправданно пышной. Думаю, подруга решила участвовать, только чтобы составить мне компанию.
– Да, конечно, моё любимое чтение имён… – недовольно бормочет Верити.
– Давай встретимся на улице, у Дворца правосудия, и дальше пойдём вместе?
Поговорили, теперь надо заниматься. Отодвигаю тёмные мысли подальше и сосредоточенно работаю. До вечера мы повторяем разные темы и проверяем друг дружку, задавая каверзные вопросы. Несколько раз я почти готова рассказать о папе и его тайном знаке, но как-то не складывается. Подожду удобного случая. Когда я вечером обнимаю Верити на прощание, меня вдруг охватывает раскаяние: у нас не должно быть тайн.
Глава восьмая
Никто не умирает до конца, пока человека помнят, пока произносят его имя. Вот почему мы каждое утро приветствуем наших прародителей и вот почему у нас есть ритуал чтения имён. Эта церемония проводится каждый день. Участие добровольное, всем желающим указывают день и время, когда можно прийти и прочесть имена почивших. Моя очередь наступает раз в месяц. Живые обязаны следить, чтобы достойные предки жителей города не были забыты. У кого-то не осталось потомков, их имена теперь звучат только из наших уст. Помнить достойных необходимо. Это наш долг по отношению к их жизни и памяти.