– Хочешь снять модную историю на безголовых манекенах?

– А почему нет? Пусть люди фантазируют. Мужчины будут подставлять им свою голову. Ты же знаешь статистику – читателей-гетеросексуалов раздражают мальчики-модели, потому что они слишком конфетные и по определению красивее, чем читатель: возникает комплекс неполноценности, и люди отказываются от покупки с мыслью «На этом красавчике пальто сидит хорошо, а мне не подойдет». А женщины будут представлять на них головы мужчин, о которых мечтают. Они тоже не всегда счастливы, глядя на манекенщиков: думают, что они все геи. А если и не геи – то, опять же, слишком красивы, чтобы быть доступными, а женщинам не нравится думать о недоступных мужчинах, у нас от этого депрессия. – Она забавно поджимает губы, словно отмечая, с похвальным смирением, что ей эта женская слабость тоже свойственна. – Мне кажется, безголовые манекены нас спасут. Идеальное тело, идеально одетое, и с любой воображаемой головой – это же дико сексуально.

Пока она говорит, я мысленно представляю себе съемку – это действительно может быть очень, очень здорово. Что называется, «дешево и сердито». Провокационно – с манекенами можно будет сделать все что угодно, и оттенок расчлененки придаст любой композиции ощущение опасности, которое несказанно украшает журнальную картинку. Да, она определенно молодец – с идеями у нее все в порядке. И самое главное – она вроде как не приказывает, не говорит мне, что делать, а намекает, что хотела бы увидеть. Она бросает мне мысль, просит: покажи мне, как это будет красиво. Хочется ей угодить.

Это приятное чувство, когда начальника хочется порадовать.

Только бы знать точно, что именно ее радует. Чего она хочет? Пойти, что ли, в тот же магазин и посмотреть на ее безголовую сексуальную мечту?

Вместо этого мой длинный язык уже занят оформлением вопроса:

– А какой он, мужчина твоей мечты? Ты чью голову подставишь на мои манекены?

Марина хитро улыбается:

– А ты стилизуй съемку – а я скажу, попал ты или нет. Если знать заранее, будет слишком легко.

Она права, конечно. Слишком легко и неинтересно. Куда увлекательнее будет придумывать образы, стараясь угадать – кто же он, ее идеал?

Нам приносят счет. Я пытаюсь заплатить, потому что меня так воспитали – начальница или нет, она женщина, и мне не нравится, когда женщина за меня платит. Но она меня останавливает:

– Во-первых, я тебя пригласила. Во-вторых, я спишу это на производственные расходы: «Уговаривала Влада Потоцкого не увольняться. Успешно».

– Хорошо. – Мне все еще это не нравится, но спорить с ней бесполезно. – Но в следующий раз плачу я.

Она бросает на меня быстрый взгляд:

– В следующий раз?

Мой голос звучит твердо:

– Да. В следующий раз.

Я страшно боюсь, что она, как женщина после неудачного свидания, поднимет бровь и скажет многозначительно: «Следующего раза не будет!» Но это ведь ерунда: мы коллеги, у нас не свидание – конечно, следующий раз будет. Если, конечно, меня не госпитализируют в психбольницу с диагнозом «разжижение мозга».

Она кивает – хорошо, мол, будет следующий раз.

Уже на выходе из ресторана она вдруг оборачивается ко мне:

– Я, кстати, все время хотела тебя спросить… Влад – это от Владислава или от Владимира?

Вопрос довольно неожиданный – все вокруг так привыкли к моему имени, что давно его не задают. Но она-то знает меня всего неделю. Я пожимаю плечами:

– От Владимира. Это глупо, наверное, что я его вообще сократил. Но, как ты сама сегодня вспоминала, я был когда-то очень молод, и мне было неловко называться серьезным и взрослым Владимиром. Я хотел сохранять непринужденность. Но Володя – это как-то не по-дизайнерски. А Влад звучит… ну претенциозно, конечно, но чуточку круче. И теперь это вроде как псевдоним.