– Док, а одежду мне хоть дадут? Или так и щеголять голышом?

– Дадут-дадут, – копошился он с шашками, – только зачем она тебе?

– Что значит «зачем»?! – начал было я.

– Успокойся, дурень, я шучу, – доктор серьезно посмотрел на меня. – Цени свою свободу от одежды. Это редкость.

По моим сдвинутым бровям врач убедился, что я действительно «дурень». Изменив тон, он начал медленно вталкивать в мою пустую голову слова:

– Вот как оденешься, то станешь кем-то. Какой наряд, такая и личность. А ты пока свободен, можешь быть кем угодно.

– Например, дураком без памяти, – отвернулся я снова к окну.

– Дурака в тебе никаким нарядом не прикрыть, – послышался из-за спины тихий ропот врача.

Я бы посмеялся, но легкие все еще болели. Доктор был прав, я был тем, кем был. Скорее никем, чем кем-то. А так хотелось быть хоть кем-нибудь… Я громко выдохнул, раздув щеки, и посмотрел на черное небо. Сквозь полные снега тучи пробивалось бледное сияние. Таинственное, холодное, оно гипнотизировало меня и будто отражало внутреннюю растерянность. Я даже не заметил, как ко мне подошел врач. Все мое внимание было поглощено светилом, медленно выползающим из-за туч. Сначала показался его краюшек, затем половина, а спустя миг месяц полностью вынырнул из своего укрытия. Организм чуть не завыл волком на кусочек Луны.

– Марья, – сорвалось с губ.

– Что? – недоуменно спросил доктор.

Его вопрос живо отрезвил меня, будто выхватив из-под власти ночного владыки. Я повернулся в его сторону, а он долго высматривал что-то в моем лице.

– Ты сказал…. «Мария»?

– Наверно… – я не знал, о чем говорит Док.

– Да еще со странным акцентом…

Я лишь пожал плечами. Да, у меня была какая-то мысль в голове, но голос доктора прогнал ее.

– Это Луна, ты же знаешь?

– Знаю.

– Хорошо, – протянул врач. – А то еще одного Михалыча мне тут не надо.

– Кого?

– Михалыча. Это он научил меня играть в Нарды.

– Так вот, кто виноват в моих сегодняшних муках! – уселся я перед камином…

Михалыч. Оказывается, это было чье-то имя. А я уж думал, что это очередное оскорбление.

– Что за имя такое, «Михалыч»?

– Это не имя. Это отчество. Имя отца, примененное к сыну.

– Зачем?

– Ну, у них так принято, – махнул рукой Док. – Я просто не знаю, как его зовут, а он постоянно называет себя «Михалычем». Да, нам выговорить сложно, но звучит колоритно, не находишь? Михалыч очень гордится таким обращением.

– Какой смысл называть себя именем отца?

– Отца звали Михаил. А Михалыч – это как бы ответ на вопрос «чей сын?». Ми-хай-ло-вич, – проговорил по слогам Док. – «Михалыч» проще…

– Да уж…

– Ага, это самая меньшая странность Михалыча, – по-доброму заулыбался Док.

Я хотел подтрунить над этим «отчеством», но что-то внутри меня подсказывало, что тут не над чем смеяться. Сын своего отца – здесь была сокрыта какая-то философия. Наверное, простая и одновременно глубокая…

– Да уж, – задумчиво повторил я.

Был ли у меня отец? А мать? Где мои корни? И есть ли вообще у меня корни? Быть может, я совсем один? От мысли о корнях снова разболелся живот.

– А кто такой этот Мих… халыч? – довольно легкое слово никак не укладывалось на моем словно окостеневшем языке.

– Один чокнутый русский.

– Как я?

– Нет, по-другому чокнутый. Но тоже интересный.

– Расскажи.

– Да что тут рассказывать? Бывают любопытные люди, которые не похожи на остальных. Вот и Михалыч такой.

– Русский – это кто?

– Родом из других краев.

– Несиднеевиц?

– О, даже говоришь, как он!

– Это как?

– Слова искажаешь! Ну, кто такой «Несиднеевиц»?

– Это Михалыч! – торжественно завершил я логическую цепь, рассмешив доктора.

– Вас явно надо познакомить! – сквозь хохот утвердил врач.