Женщина быстро подошла ко мне и нависла над постелью. Ее ярко-зеленые глаза, похожие на лампочки электронного прибора, безо всякого стеснения принялись сканировать мое лицо. Сканировать, будто я был подозрительным предметом, а не человеком.

Резкая, геометричная, угловатая – незнакомка походила ни то на робота, ни то на хорошо выдрессированного работника спецслужб. Тонкий нос с небольшой семитской горбинкой, остро вычерченные скулы, упрямый выпирающий подбородок, который так и хотелось ухватить двумя пальцами – ее лицо будто высекли из камня. Ни эмоций, ни мимики. Непроницаемость, которой позавидовал бы терминатор. Даже стянутые в пучок медные волосы, жесткие, волнистые, блестящие, больше походили на хорошо уложенную проволоку, чем на человеческую прическу.

В ней вообще не было ничего человеческого, тем более женского. Если Малика радовала глаз плавными округлостями, то у этой фигура была скорее мальчишеская – такие только для подиума годятся, не для любви.

Может, ко мне вообще пришел киборг? Кто знает, сколько времени я был в отключке, если не сейчас, то тогда, после удара?

Закончив осмотр, и, видимо, не найдя ни на мне, ни во мне ничего существенного, она четко и громко выпалила по-русски:

– Имя, фамилия, звание, номер части.

Оставив техническую паузу для моего ответа, и так и не дождавшись его, незнакомка повторила ту же самую фразу сначала на английском, а потом еще на двух неизвестных мне языках. По звучанию они походили на арабский и иврит.

Я почувствовал себя партизаном на допросе в Гестапо. Что ей обо мне сказала Малика? Она знает, что я ничего не помню? Проверяет?

– Я не помню, правда, не помню.

– А что ты помнишь?

– Про ренессанс помню, про терминатора, знаю, что эта штука называется «мирхаб»… – я ткнул пальцем в сторону домашнего алтаря Малики.

– Это не михраб, но неважно.

– В общем, всякую ерунду помню. Еще как шел по пустыне… Кто я и как меня зовут – нет.

– Почему я должна тебе верить?

– А почему нет? – что-то мне подсказывало – шутить с этой женщиной не стоит, но как еще я мог ответить?

Она посчитала вопрос риторическим и молча нахмурила брови, собрав на переносице внушительную складку. Тогда я решил перейти в атаку, раз это лучшая защита:

– Ты вот тоже налетела, не представившись, с какой стати я должен тебе отвечать, женщина? – я знал, что такое обращение киборга непременно заденет. Так и вышло – на висках незнакомки заходили гневные желваки.

– Хорошо, меня зовут Шломит Шнайдер, это что-то меняет? – процедила она сквозь зубы.

– Ничего, твое имя мне ни о чем не говорит. Полагаю на этом наше знакомство можно и закончить, – я отчаянно старался выглядеть наглым и нахальным, но подозревал, что мое серое лицо в ожоговых струпьях портило все дело.

– Можно и закончить, – зеленые глаза лукаво сверкнули, обещая недоброе. Я приготовился к неприятностям, но Шломит превзошла все мои ожидания. Ехидно улыбнувшись, она схватила меня за шкирку и потащила к выходу.

У нее оказались удивительно сильные и почему-то очень холодные пальцы. Я упирался, как мог, но ничего не выходило. Неужели я настолько отощал, что со мной легко может справиться даже такая слабенькая с виду баба? Это было ужасно унизительно.

Шломит вытащила меня на улицу, ободрав мою спину о камни, хорошо, что хоть к хвосту лошади не привязала, и на том спасибо.

Увидев, эту сцену Малика, а второй голос принадлежал все же ей, рванула было ко мне, но не добежала – Шломит остановила ее властным жестом.

Щелчок – расстегнулась кобура, еще один – снят предохранитель, на третий – она вышибет мне мозги, если захочет. Но, наставив пистолет, Шломит почему-то остановилась. Наверное, нечасто госпоже Шнайдер приходилось стрелять в живых людей.