Парень огляделся, приставив руки к глазам – биноклем:

– Офигительно огромный мегаполис. Вокзалище… А там, смотри, какой-то перспективный сарайчик!

Сашка рассмеялась.

Ситуация перевернулась моментально. Волоча за собой чемоданы и изощряясь в остроумии, новоиспеченные студенты прошли к «перспективному сарайчику» – он и оказался зданием вокзала. Сашка в порыве вдохновения назвала его «курятником после евроремонта». Ее новый знакомый оценил шутку заливистым хохотом.

На вокзале не было ни одного человека. Кассы заперты. Продолговатые мерцающие лампы освещали пустую буфетную стойку, деревянные кресла с кое-где выцарапанными непристойностями, автоматическую камеру хранения на шесть ячеек (все дверцы открыты). Пол, довольно чистый, был мощен черно-белой плиткой.

– Как после атомной войны, – сказала Сашка, оглядываясь.

Августовские мухи тучей снялись с плафона и наполнили маленький зал оптимистичным гудением.

– Эй! – крикнул парень. – Есть тут кто?

Жужжание мух было ему ответом.

– Мне здесь не нравится, – сказала Сашка.

Они снова вышли на платформу. Понемногу светало. Под единственным на перроне фонарем висела размытая дождями табличка: расписание автобусов «Вокзал – Центр». Если расписание не врало, первый автобус должен был отправиться в неведомый «Центр» через час.

– Погуляем, – решительно сказал парень. – А повезет, так частника словим. У меня деньги есть.

Его звали Костя. То ли в присутствии Сашки он остро чувствовал себя мужчиной, то ли характер у него был особенно энергичный, но он постоянно пытался «рулить». Сашка не сопротивлялась: Костина деятельность (и даже самодеятельность) создавала у нее иллюзию защищенности.

Они засунули чемоданы в камеру хранения (ячейки работали без жетонов, на одном только коде). Нашли удобную скамейку на перроне и развернули запасы провизии. Сашкины бутерброды, так огорчившие ее вечером, сейчас улетели в одно мгновение: она поделилась с Костей, тот поделился с ней, нашлась бутылка минеральной воды, Костя открыл литровый термос, почти наполовину полный кофе. У Сашки задрожали ноздри; завтрак окончательно привел ее в хорошее расположение духа. Мимо станции прокатился товарняк, грохот улегся вдали. Установилась тишина, нарушаемая только голосами птиц.

– Через полчаса придет автобус, – уверенно сказал Костя. – Адрес этой конторы – улица Сакко и Ванцетти, двенадцать.

– Ты не знаешь, кто такие Сакко и Ванцетти?

Костя пожал плечами:

– Итальянцы, наверное…

Мимо станции, уже в другую сторону, прокатился еще один товарняк.

– Скажи, пожалуйста, – осторожно начала Сашка, – а с чего это тебе пришло в голову поступать на эти… специальные технологии? Кто тебе подал такую… идею?

Костя помрачнел. Покосился на нее с подозрением. Сложил в кулек смятые салфетки и промасленную бумагу, уронил в пустую железную урну рядом со скамейкой.

– Да я просто спрашиваю, – быстро добавила Сашка. – Если не хочешь отвечать – то извини…

– Меня заставили, – неохотно признался Костя.

– Тебя тоже?!

Минуту они смотрели друг на друга. Каждый ждал, что первым заговорит другой.

– Странно, – сказал наконец Костя. – Ты ведь девчонка. Тебе от армии косить не надо.

– При чем здесь армия?

– При том, – жестко сказал Костя. – Как по-твоему, мужчина должен служить в армии?

– Не знаю, – сказала Сашка. – Наверное, должен… – И тут же добавила на всякий случай: – А не хочет, так и не должен.

Костя вздохнул. Помотал головой.

– Мне родной отец такой ультиматум выставил… Я ведь на юрфак пролетел, как фанера над Парижем. Второй раз уже. Меня этой осенью должны были призвать. Так отец… – Костя замолчал. Покосился на Сашку, будто удивляясь, с чего это ему вздумалось посвящать попутчицу, с которой и часа не знаком, в такие интимные подробности.