Но через непродолжительное время великий комбинатор внезапно почувствовал невероятную усталость. Его веки отяжелели, глаза слипались. Когда же борьба со сном стала невозможной, Остап, пожелав спокойной ночи хозяину, уснул крепким глубоким сном. Через несколько минут изба наполнилась наполеоновским храпом великого комбинатора.

Утром Бендер принял предложение Андрея Андреевича погостить у него несколько дней. Такое решение командора было явным нарушением его графика, но он чувствовал настоятельную потребность получить дополнительное образование.

Целую неделю Остап читал политическую литературу, которой у Листопадова было предостаточно. Произведения Маркса, Энгельса и Ленина Бендеру нравились. Когда он чего-то не понимал, Андрей Андреевич растолковывал ему.

В частности, Листопадову пришлось разъяснять командору такие понятия, как «диктатура пролетариата», «троцкизм», «отзовисты», «ликвидаторы», «ренегаты»… Многие же другие термины Остап понимал и без разъяснений своего старшего товарища.

Неделя обучения пошла Бендеру на пользу. Он чувствовал себя намного умнее, соответственно и увереннее. Великий комбинатор уже и представить себе не мог, как бы он жил дальше без политики и вне политики. Желание борьбы, интриганства и обмана огромным потоком вселилось в его душу. Командор чувствовал свое новое возрождение и радовался этому. И когда Остап думал о политике и о себе в ней, у него учащался пульс.

Пришел день расставания. Андрей Андреевич был полон печали. Ему не хотелось отпускать гостя, но Бендер все уже решил, и уговорить его было невозможно. Жажда власти не давала ему покоя, терзала его, влекла на бой, а может, и на смерть. Да, Остап не знал, что ждет его в непроглядном будущем, но он считал, что иного пути у него нет. Великий комбинатор принял для себя важное решение: «Власть или смерть! Третьего не дано».

Остап присел на дорожку. Листопадов сел рядом.

– Как вы думаете, товарищ Бендер, удастся ли вам попасть к товарищу Сталину?

Задав этот вопрос, старик как-то стеснительно отвел глаза. Было видно, что он готовится о чем-то попросить командора.

– Конечно, – не подумав, ответил великий комбинатор, – а как же иначе. Не буду же я там, в Москве, общаться с политической мелочью. Бендер не любит летать низко.

Эти слова новоиспеченного политика и озаботили, и обрадовали Андрея Андреевича. Озабоченность его была вызвана тем, что в словах своего младшего товарища он почувствовал чрезмерную самоуверенность, соседствовавшую с детской легкомысленностью. Обрадовался же он потому, что мог озвучить заранее подготовленную просьбу.

– Не могли бы вы, товарищ Остап, – как-то тихо сказал старик, – исполнить мою просьбу. Я вот написал письмо, адресованное Иосифу Виссарионовичу, и хотел бы, чтобы вы лично передали его ему, коли вам действительно посчастливится увидеть Сталина.

Великий комбинатор немедленно согласился исполнить просьбу Андрея Андреевича и еще раз подтвердил свою уверенность в том, что встретится со Сталиным.

Листопадов извлек из чемодана, стоявшего под кроватью, серый бумажный конверт и протянул его Остапу.

– Прочтите письмо, – предложил старик.

В Бендере проснулось любопытство. Надо сказать, он всегда любил читать чужие записи и документы.

Достав письмо из конверта и бегло осмотрев его, великий комбинатор сразу понял, что оно было свежим – написано пару дней назад, то есть во время его пребывания в этом доме.

На удивление Остапа почерк у Андрея Андреевича был весьма ровный и красивый. Каждая буква выглядела как произведение искусства. В письме не было ни одной помарки.