(t.c.), который служит посредником и связующим звеном между двумя концептами, относящимися к различным семантическим полям, или дискурсивным зонам. Полагая, что данный термин уже выработал свой семантический ресурс и принимая во внимание, что в основе метафорического процесса далеко не всегда лежит заявленное в нем сравнение, мы предлагаем заменить его на более компактный и вполне отвечающий сути явления термин метафема, или метафорическая сема. (Сразу оговоримся, что некоторые исследователи трактуют этот термин несколько иначе; так, шведский лингвист Кьер (Kjär) понимает его как зону в предложении, непосредственно примыкающую к метафорической лексеме и оказывающую главное влияние на формирование ее переносного смысла.) В англоязычной лингвистической литературе в данном значении утвердился термин метафорический модуль, в то время как Г. Н. Скляревская в основном использует выражение метафорический символ. Существуют и другие обозначения данного понятия, например английское ground.

Если исходить из того, что метафора – это «слово с секретом», то метафема является тем ключом, c помощью которого можно открыть этот секрет. Имплицитно выраженная метафема является признаком открытой метафоры, которой свойственны, как правило, инновативность и экспрессивность. Однако метафорическая сема может быть выражена эксплицитно в самом языковом окружении МЛ, и тогда мы имеем дело с закрытой метафорой, один из примеров которой приводит в своем исследовании Х. Кубчак: “Er war ein Löwe, denn sein Mut war außerordentlich groß“ (Kubczak, 1978: 98). Представляется, что данная расшифровка является излишней, поскольку, во-первых, она тривиальна, а во-вторых, лишает слушающего или читателя возможности самому докопаться до истинного смысла лексемы, который, кстати, запрятан не так уж глубоко.

Одна из сущностных характеристик метафоры заключается в семантической энергетике и внутреннем напряжении, которые возникают и сохраняются в ходе интеракции гетерогенных элементов в одном фокусе на уровне контекстуального фрейма (по Блэку). Семантическая проницаемость и гибкость слова, допускающего метафорическую (как, впрочем, и любую другую образную) интерпретацию, рефлектирует аналогичную гибкость языка в целом и прежде всего его лексической системы.

Так называемой теории метафорического напряжения (tension theory) придерживаются два выдающихся современных исследователя метафоры – француз Поль Рикёр и немец Харальд Вайнрих. Согласно концепции П. Рикёра, напряжение возникает прежде всего между двумя конфликтующими интерпретациями – буквальной, которая бессмысленна, и фигуральной, которая нейтрализует нонсенс на уровне дискурса и создает референцию второго порядка. В результате этого процесса, который происходит не без участия продуктивного воображения субъекта, создаются новые и модифицируются уже существующие значения в языке (Ricoeur, 1977: 199).

Со своей стороны, Харальд Вайнрих, называя метафору «контрдетерминированным фрагментом контекста», различает такие понятия, как поле-донор (bildspendendes Feld) и поле-реципиент (bildemfangendes Feld). Метафора, по его мнению, возникает вследствие взаимодействия этих полей, которые находятся в состоянии напряжения друг к другу. Вопрос в том, могут ли они образовать новое поле в результате своего взаимодействия или же подобная интеракция ограничивается лишь их взаимной модификацией. Сам Х. Вайнрих не отвечает однозначно на этот вопрос.

Мы исходим из того, что лексическая система языка представляет собой некий дискурсивный континуум, элементы которого способны вступать в интерактивную связь. В процессе коммуникации происходит постоянная и многоуровневая интеракция гетерогенных дискурсов, причем концепты, заимствованные из одного дискурса, немедленно начинают функционировать на метафорическом уровне, как только они переходят в другую дискурсивную сферу. В этом, по нашему убеждению, заключается один из неписаных лексических законов любого естественного языка. Однако более подробно об этом мы поговорим в следующем разделе.