конецформыначалоформы2.Бердяев Н. А. считает, что некоторые взгляды свящ. Флоренского можно было бы признать гениальными, но они «стилизованы». Стилизация не гениальность. Все гениальное должно быть просто, хотя может быть и непонятной. Такая гениальность была в идеях Хомякова о Церкви. конецформыначалоформы Триединая Истина и триединый Бог, по мнению Бердяева, у отца Павла трансцендентны и поэтому оказываются схоластическими.

3. Зеньковский В. В. видит П. Флоренского как философа всеединства и относится к нему очень критично. У Флоренского восхождение к Абсолюту происходит на основе антиномий. Флоренский придает большое значение личному переживанию, превозносит «зарницы полного ведения». «Во внутренней связи с „личным религиозным опытом“ стоит у Флоренского вкус к данным фольклора и даже оккультизма»(23,481). Некоторые тексты заимствованы им ради «колоритности». «Этот момент „колоритности“ присущ, однако, не только изложению Флоренского, но, несомненно, входит в динамику самой его мыслительной работы. Действительно, Флоренский, питаясь очень часто от в нерелигиозных истоков, хочет, однако, всегда развивать свои идеи из религиозных „переживаний“, – и потому и выдает всегда свои философские домыслы за „церковную мысль“, а не личное построение. Это придает книге Флоренского печать некоторой нарочитой манерности, которая лежит (как и потребность колоритности) в самом духовном строе его»(23,482). Флоренский хочет сохранить верность преданию Церкви и в то же время выразить свои идеи. «Дилетантские экскурсы Флоренского в область филологии (которые могут производить впечатление лишь на тех, кто не занимался серьезно филологией) стоят в какой-то неуловимой связи с известной уже нам манерностью, любовью к колоритности у Флоренского. У читателя невольно складывается впечатление, что весь богатый материал, взятый из церковной традиции, нужен Флоренскому, как церковное облачение»(23,483). Гносеология Флоренского отвергает рационализм и опирается на антинонизм мышления. В пределах рассудка не может быть дано разрешение антиномий, но антиномичности рассудка противостоит целостная Истина. «Флоренский характеризует её, акцентируя все дальнейшие разыскания, как сущее всеединое»(23,484). Разумное основание он видит в разумной интуиции. Флоренский утверждает, что «бытие истины не выводимо, а лишь показуемо в опыте»(23,484). «Разумная интуиция» возможна через подвиг веры, так как наш разум вследствие греха расколот. В рассудке разум мертвеет, а через просветление сердца видит единство мира. Разум, обогатившись верой, уже неотделим от веры и всё основывается на Церковности. «Философия у Флоренского только хочет расти из глубины церковности, а в действительности её основной двигатель у Флоренского – антиномизм, освобождающий его от ограниченности рассудочного познания, независимо от веры»(23,485). Метафизика трактуется как наука о сверхчувственных принципах и началах бытия; для Флоренского это его богословие. Путь к «Абсолютному» у Флоренского идет через антиномии. Но с другой стороны если Истина есть, то она должна быть «единой сущностью о трёх ипостасях», триединством, «разумной реальностью». Но тут возникает затруднение в заявленном монизме, которое мышление не может разрешить. Для этого нужен подвиг веры. Для человека грех и всяческие искажения закрывают от нас сущность бытия.

4. Флоровский Г. считает книгу П. Флоренского «Столп и утверждение истины» как намеренно и нарочито субъективную. П. Флоренский много говорит о соборности и церковности, но об этом в самой книге написано мало и то, с точки зрения психологизма. Он увлекается теологическими конструкциями, как частными богословскими мнениями. «Опыт, о котором Флоренский говорит в своей книге, есть именно опыт психологический, поток переживаний»(46,494). " Книгу личных избраний он выдает за исповедь соборного опыта. Есть очень явственный налет богословской прелести на всех построениях Флоренского»(46,494). Вся религиозная гносеология сводится к психологическому переживанию. В первой части книги у автора истина является антиномией; во второй части мы видим и онтологизм. Как же сочетать антиномизм и онтологизм? «Учение о Софии и о софийности творения означает сплошную логичность мира, в котором поэтому невозможны антиномии, по самому заданию. Ибо разум должен быть адекватен и соизмерим бытию»(46,495). Говоря о софийности и Софии, автор не упоминает об антиномиях. «От сомнений разум спасается в познании Троицы, об этом Флоренский говорит с большим увлечением и раскрывает спекулятивный смысл Троического догмата, как истины разума. Но, странным образом, он как-то минует воплощение, и от Троических глав сразу переходит к учению о Духе Утешителе. В книге Флоренского просто нет христологических глав»(46,495). Высшее выражение Софии он видит в Богоматери, а Спасителя в книге нет. Для П. Флоренского, Логос есть именно «всеобщий закон мира». И потому откровение Второй Ипостаси не освобождает мира, – напротив, заковывает его в закономерность. Откровение Логоса, для Флоренского, обосновывает научность, потому христианский мир есть мир суровый, мир закона и непрерывности, и еще не в нем открывается красота и свобода. И остается не ясным, что же означает для Флоренского Пятидесятница. Он ждет именно нового откровения, ждет в конце времен не Второго Пришествия Христова, а откровения Духа…"(46,496). Книга пропитана романтизмом, эстетизмом. Дух Святой присутствует в некоторых избранных, а не во всей Церкви. У П. Флоренского «нет подлинного развития мыслей, но именно какое то плетение эстетических кружев»(46,497).