Этот выбор [между альтернативами, выявленными в результате анализа] должен быть сделан, и это согласие дано – оба эти акта являются волевыми, если рассматривать их как два, или же нет суждения – нет временно завершенной мысли (III, 313)… Утверждение означает .... внутримозговой сознательный акт согласия с чем-то как истинным (III, 316). [Действительно] мы можем говорить о мысли как о деятельности, если всегда будем помнить, что деятельность и ее осуществление действительно принадлежат мозговым органам или органам, а не их зависимому сопровождающему, способу сознания (III, 310, 311).

Не является исключением и возникновение ошибки, поскольку "именно волевой элемент в мышлении делает возможными ошибки и заблуждения"; это означает, конечно, что ошибка есть лишь способ сознания и, следовательно, обусловленность мозговых процессов как реального состояния, которые, в свою очередь, являются частью космического процесса (III, 335). Альтернативы, между которыми делается выбор, в действительности являются конфликтующими мозговыми процессами, чьи сознательные обусловленности – это альтернативы, обнаруженные рефлексивным анализом в мышлении и морали. Что касается этих альтернатив, то то, что выглядит как тенденция каждой из них вытеснить другую, должно быть, следовательно, приписано некоторому конфликту или противоположному поведению того или иного рода со стороны поддерживающих их нейро-церебральных процессов, скажем, увеличению энергии в одной из них, сопровождающемуся оттоком энергии из другой. (IV, 33.) Окончательный выбор или решение между альтернативами – это сознательная обусловленность результатов конфликтующих мозговых процессов (IV, 35). Эта окончательная нервная перенастройка, при которой конфликт процессов прекращается, подчинена естественному закону самосохранения, управляющему всеми физиологическими процессами, происходящими в живых организмах (IV, 45). Фактически, именно нейро-церебральный процесс, поддерживающий моменты самосознания, имеется в виду, когда мы говорим, что придаем наибольшую силу самому, казалось бы, разумному действию или что являемся агентами в актах выбора (IV, 53, 54) Если нам нужно определение воли, то оно может быть теперь предоставлено из психологического источника; мы можем определить ее как проявление нервной энергии, сопровождаемое чувством выбора между альтернативами. (IV, 20.) Такова, вкратце, вся теория воления как в интеллектуальном, так и в моральном выборе.

Исходя из вышеизложенного, мистер Ходжсон определяет и утверждает свободу воли как непременное условие морального действия и этической науки. Можно испытать некоторое удивление, обнаружив, что свобода воли поддерживается на столь очевидно детерминистской основе, но он мужественно борется с проблемой представления о вселенной как о таком единстве, которое сделает возможным свободное моральное действие. Я также уверен, что теистическому критику мистера Ходжсона есть чему поучиться.

Прежде всего, фактический порядок природы исключает альтернативы. Этот фактический порядок природы мы представляем себе как последовательность и сосуществование действий и событий, происходящих между материальными вещами, которые являются реальными условиями и предпосылками друг друга. Законы природы – это наше концептуальное выражение перцептивных единообразий фактического хода природы. Законы природы существуют, следовательно, только в нашей мысли, а не в самом ходе природы. Итак, если таков ход природы и таков естественный закон, есть ли у свободы место среди этих понятий, под которые мы вынуждены подводить фактический порядок реального и физического существования, чтобы понять его? Или, говоря иначе, есть ли в этом фактическом порядке (который, надо помнить, исключает альтернативные возможности) факты, которые заставляют нас сформировать концепцию свободы, чтобы охарактеризовать их? (IV, 124.)