В-четвертых, Эрдманн говорит нам, что особая задача современной философии – которая, кстати, должна быть философией, выражающей существенный смысл христианства, – состоит в том, чтобы соединить в новом и высшем единстве проблему мира древних с проблемой потустороннего мира средневековья; никакие теории не будут отвечать требованиям современности и не будут заслуживать названия философии, кроме тех, которые признают как здешнее, или реальное, античности, так и грядущее, или идеальное, средневековья, и пытаются примирить их обе. Любая система, которая оставляла одну из этих сторон без внимания или не признавала, что существует точка, где эти две стороны совпадают, переставала быть философской.

Отныне путь, по которому идет философия, состоит не в том, чтобы достичь себя, отталкиваясь от мира или от Бога, а в том, чтобы, отталкиваясь от себя, найти путь обратно к миру и к Богу.10

Не оставил ли мистер Ходжсон, отрицая умозрительное познание истинной Реальности, "одну из этих сторон без внимания"? Если да, то является ли его система истинной философией нового времени, поскольку она не в состоянии полностью признать особую проблему современной философии? Приземлить нас в абсолютное отрицание относительно Бесконечного – это почти пересмотреть Плотина, игнорировать и не решить проблему современной мысли.

Рассмотрев некоторые возражения против философского основания теологии, предложенного нашим автором, мы рассмотрим предлагаемое ограничение теологии сугубо практической сферой с функцией формулирования и систематизации содержания моральной и религиозной веры (IV, 402), с одной лишь смутной уверенностью, что эта конструкция имеет конечное значение как истина о природе неизвестной Силы по отношению к нам самим. Возможно, смысл автора был бы выражен следующим образом: Теология необходима; она лишь неадекватное, хотя и наилучшее из возможных, выражение человеческого представления о бесконечной Реальности. В той мере, в какой это происходит, она может быть достаточно истинной, но ей плачевно не хватает знания. Мы можем создать самую лучшую теологическую систему из всех возможных, но все равно мы останемся непригодными слугами – мы настолько далеки от Реальности, что наша теология не является истинным знанием. Однако теология должна быть; поэтому давайте сделаем ее как можно лучше, хотя мы почти не претендуем на нее как на истинное толкование "неведомой Силы, поддерживающей вселенную". Таким образом, теология не является бесполезной; это скорее полезное интеллектуальное упражнение, с помощью которого вера сердца получает выражение и обретает форму, что, в свою очередь, укрепляет и поддерживает веру. Не можно ли сравнить место и функцию теологии с поэзией, чьи образы и изящество вдохновляют на высокие цели, выражающие душу, как теология выражает веру религии? Каждая система теологии является представителем периода, в который она была создана, и готовит веру, которую она выражает, к тому, чтобы стать достаточно сильной для поиска в более позднее время другого теологического выражения, ставшего необходимым в результате роста жизни веры и произошедших социальных и интеллектуальных изменений.

Мистер Ходжсон также, очевидно, стремится сделать все возможное, чтобы преодолеть пропасть, которая, по его мнению, существует между теоретическим и практическим, между спекулятивным знанием и богословием, как это видно из следующего:

Именно активное и привычное послушание совести внушает и невозможно без внушения уверенности в том, что сила, которую мы проявляем, действуя таким образом, идентична по виду и непрерывна по сути с внутренней природой бесконечной и вечной Силы, поддерживающей вселенную. Правда, мы не можем думать об этой уверенности, не облекая ее факт в концептуальную форму и не формируя таким образом представление о Силе, по отношению к которой эта уверенность ощущается.