Выше я уже сделал откровенное признание: мне философия кажется достаточно сомнительной «системой знания». Само по себе определение философии, приведенное выше, у меня возражений не вызывает. Неудовлетворенность вызывает то, что автор приведенной статьи (еще раз подчеркну: типичной) не высказывает своего отношения по поводу того, насколько философия способна приблизить человека к познанию абсолютных истин. Несмотря на то что в толстых учебниках и трактах по философии говорится, что процесс познания бесконечен, там же можно найти признание, что в ходе познания можно узнать лишь относительные истины. Вернее, так: любая истина представляет собой смесь абсолютной и относительной истин[6].

Вместе с тем читателю внушается уверенность, что в процессе познания идет постоянное приближение к абсолютным истинам. Тут сразу же возникает ряд других вопросов: что такое абсолютные истины? Где уверенность, что человек приближается к этим абсолютным истинам, а не удаляется от них? Какая из философских (научных) истин (двух или многих) ближе к абсолютной истине? Где гарантия, что философская (научная) истина вообще верна, а не является обманом (ложью) или самообманом (заблуждением)? И т. д.

В приведенном выше отрывке дается также понимание философии как «учения о цельном мировоззрении» (ссылка на С. Л. Франка, П. А. Флоренского и т. д.). Но тут же возникает наивно-детский вопрос: является ли цельность мировоззрения гарантией того, что носитель такого мировоззрения обладает истиной или, по крайней мере, движется в ее направлении? Если окунуться в философскую литературу, то понимаешь, что каждый профессиональный философ считает своим долгом подчеркнуть, что его мировоззрение является цельным[7]. Но при этом большая часть профессиональных философов спорят друг с другом до хрипоты. Каждый такой философ полагает, что именно его мировоззрение является не только цельным, но и единственно истинным. А у внешних наблюдателей создается вполне оправданное впечатление, что существует бесконечное количество цельных мировоззрений, при этом ни одно из них не обладает правдой (истиной). А если это так, то стоит ли тратить время и жизнь на изучение разного рода философских теорий или изобретать новые? Здравый смысл подсказывает многим людям: нет, не стоит.

Большинство современных философов (в том числе тех, которые называют себя «философами истории») в своих интеллектуальных построениях обычно ссылаются на философов древности – Платона, Аристотеля, Сократа и других как на «авторитеты высшей инстанции». Мое отношение к древней (особенно античной) философии несколько другое, нежели к философии современной. Дело в том, что мыслители Древнего мира жили и творили до Рождества Христова. Они остро тосковали по истине, они напряженно ее искали. Познавательная деятельность – инстинкт, чувство, закладываемое Богом в каждого человека при его рождении. У философов древности это чувство было особенно обостренным. Они не довольствовались знаниями лишь отдельных элементов окружающего материального мира и отдельных сторон общественной жизни. Они хотели сразу же прорваться на самый верх – к абсолютной истине. Нередко они ее обозначали словом с заглавной буквы – Истина[8]. И в те давние времена философских школ и течений было много, все они, каждое по-своему, обладали «цельным мировоззрением», но никто не верил в открываемые ими «истины». Люди устали и разуверились в том, что истина вообще существует.

Две тысячи лет к людям пришел Бог в виде вочеловечившегося Иисуса Христа. Все мы помним из Евангелия от Иоанна сцену допроса Иисуса Христа римским прокуратором Понтием Пилатом. «Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин. 18, 37). Вслед за этим следует Иисусу риторический вопрос Понтия Пилата: «Что есть истина?» Пилат являет собой яркий пример римлянина, утратившего веру в существование истины. Отсюда его равнодушие, цинизм, лицемерие и безразличие ко всем, в том числе к Христу, стоящему перед ним. Это следует из следующих строк: «И, сказав это, опять вышел к иудеям» (Ин. 18, 38). Видно, что прокуратору был неинтересен ответ Христа. В свою очередь, Спаситель прекрасно чувствовал безразличие римского чиновника, почему и ответил молчанием на его вопрос.