Одно из самых поразительных открытий, которое я, впрочем, совершил отнюдь не как действующее лицо, настойчиво прорывающееся к новому, а как тот, кому жизнь преподносит свои уроки, не спрашивая, имеется ли в них заинтересованность, связано с мечтами и их воплощением. Замечу сразу, что все наши мечты подразделяются всего на два вида: мы хотим либо нечто заполучить, либо, напротив, от чего-то избавиться. Так вот, для меня было настоящим открытием обнаружить, сколь ничтожно мало дает исполнение желаемого по сравнению с ожидаемым эффектом. Вернее, в сравнении даже не с ожидаемым эффектом, а с той интенсивностью, которая отличала мечту, покуда еще не реализованную.

Говоря проще, я, как правило, весьма сильно и длительно хочу что-то приобрести или чего-то лишиться, однако как только мечта воплощается в жизнь, удовлетворение от сего факта неизбежно оказывается скупым, бледным и скоротечным.

И дело далеко не только во мне. Взять хотя бы Василия (введу в повествование героя, пусть это и не принято в рамках философского эссе). Однажды перед ним замаячила реальная перспектива попасть в тюрьму. На год-два, но все-таки в тюрьму. Как же он возжелал, чтобы этого не случилось! Опасность оказаться за решеткой была невелика, но была. В принципе, чаша сия должна была миновать его. Но ее пришлось бы испить, сложись пара обстоятельств неудачным образом. «Лишь бы повезло!» – молил он, взращивая эту мечту до невероятных размеров. И мечта сбылась. Тюрьмы не будет, вольная жизнь продолжается. И что бы вы думали? В тот же вечер Василий сидел грустный и понурый – каким, впрочем, и был обычно, – с недовольной гримасой встречая взглядом блюда, подаваемые на стол к ужину. Понятно, что это его привычное состояние. Но разве ради такого случая, когда оправдалась столь большая надежда, нельзя было от души порадоваться? Пускай всего вечерок…

Испытал ли он хотя бы облегчение? Вроде да; но спроси его, сколько длилась эта приятная эмоция, и Василий растерянно пожал бы плечами. Действительно, кажется, мелькнула радость, но когда она исчезла? В тот же самый момент?

Случись такое, что Василий все-таки загремел за решетку, на ближайшие годы он заимел бы великую мечту. Дожить до освобождения, выйти на свободу. Он думал бы об этом каждый час, предвкушая вожделенный миг, мечтая о том, как это будет здорово, какое это будет необъятное счастье – снова оказаться вольным человеком. Однако вечером того же самого дня, когда его наконец выпустят, мы застанем Василия с понурым, безразличным лицом, вяло принимающим тарелку с праздничной – по случаю освобождения – закуской.

Но, бог с ним, с Васей. Вчера, вернувшись домой, я хлопнул себя по карманам куртки, по карманам брюк – нет телефона. Потерял! Как же горько мне стало! Так горько, словно бы когда телефон у меня был, это было совершенно особое, волшебное, удивительное время моей жизни, а теперь все, оно кончилось. Я так и сел, потерянный, побледневший. Ах, да вот же он – в кармане надетого под курткой пиджака. Ну и ладно; вернемся к проблемам, от которых я отвлекся благодаря мнимой пропаже гаджета.

Мечты сбываются, но лучше – не становится. Между не-обладанием каким-либо благом и обладанием им – разница почти незаметна. Так зачем было проявлять столько рвения? Зачем столь пылко стремиться к скучной, в общем-то, жизни? Блага дают чисто внешние улучшения, а чувство безопасности так связано с чувством тревоги, что им трудно наслаждаться. Но мы страдаем из-за отсутствия какого-то блага, словно его наличие улучшит жизнь в корне, и так жаждем безопасности, будто она и есть счастье. Зачем? Отчего?