Хотена не было рядом все это время, и меня не оставляло ощущение встречи двух чужаков.

А он, кажется, совсем не изменился. Все та же крепко сбитая фигура, мощные ноги, широкие плечи – будь Хотен немного ниже, выглядел бы совершенно квадратным; светлые волосы, как и раньше, коротко подстрижены, лицо идеально выбрито. И глаза по неискоренимой профессиональной привычке сразу же обшаривают любого, попавшего в поле зрения.

– Совсем бледная, – вынес вердикт ревизор.

Я могла только виновато развести руками. Белокожей я, как и многие светловолосые, была всегда – а на морозе магического месторождения распрощалась с последними веснушками и окончательно превратилась в бледную моль. Зато Хотен в ходе последней ревизии где-то на юге Штильграда приобрел роскошный золотистый загар и новый шрам на предплечье, весь какой-то рваный и откровенно жутковатый.

– Бывший директор ПромКомба спустил на меня пса, когда понял, что на должности не останется, – прокомментировал Хотен, мгновенно заметив и правильно истолковав мой интерес.

Машинально покосилась на Тайку. Собака вела себя так, будто никого, кроме хозяйки, в куполе нет.

– Чья голова полетит на этот раз? – спросила я, почесав Тайку за ухом, и спохватилась. – Идем в дом, там вроде бы еще было что-то съестное… – и снова замерла, потому что Хотен не сдвинулся с места – и вид имел диковатый и напряженный.

– Издан приказ о ревизии месторождения номер три, – глухо сказал он, – и всех связанных с ним предприятий. В том числе – проектного бюро. Наверху недовольны задержкой.

Я осталась стоять у открытой двери на террасу, хотя Тайка уже с воодушевлением просочилась в дом и явно направлялась на кухню.

– И ты здесь в порядке начала расследования?

Хотен чуть склонил голову, осторожно взял меня за руку, улыбнулся – но врать не стал:

– В том числе.

Я подавилась воздухом.

– Нет, я не жду, что ты тотчас вынесешь весь сор из избы, – понимающе усмехнулся Хотен, не дождавшись от меня адекватной реакции. – И допрос немедленно учинять не буду. У меня, к сведению, рабочий день закончился четыре часа назад… как и твой. Давно ты пашешь в таком темпе? На тебе лица нет.

От необходимости судорожно обдумывать ответ (что бы Хотен ни говорил о допросе, на самом деле он его уже начал) меня спасла настойчивая трель переговорника. Я высвободила руку и виновато улыбнулась ревизору. Он понятливо кивнул, но сомневаться не приходилось: о своем вопросе Хотен не забудет, и мне так или иначе придется сознаваться в многонедельных переработках.

Но, надеюсь, у меня будет достаточно времени, чтобы сообразить, как бы изложить это таким образом, чтобы проектное бюро не выглядело сборищем бездельников, которые спохватились только в последний момент, когда вышли все сроки.

– Привет, – мученически выдохнула трубка мне в ухо голосом Беримира. – Ты дома?

– Да, только что приехала, – сдуру покаялась я и зажмурилась в ожидании врачебной проповеди о вреде нервного истощения.

Но это, к счастью, по-прежнему был Беримир, и вместо лекции по общеизвестным истинам меня ожидало полуминутное укоризненное молчание. Справедливости ради, оно действовало на меня куда эффективнее; по крайней мере, устыдилась я сразу же.

– Зато мне дали выходной! – ляпнула я в свое оправдание.

Хотен заинтересованно склонил голову к плечу, и я юркнула в дом, пока он не услышал что-нибудь еще более занимательное.

– Найду тоже, – мрачно сообщила трубка, и я застыла с одним валенком в руке посреди прихожей. Но потом сообразила: Найд – это Найден, и он изрядно преуспел в налаживании связей с врачом. А раз так…

– Еще какая-нибудь упоительная история? – предположила я.