А вот оставить ночевать у себя постороннего мужчину…

Ну, ладно, может, не такого уж и постороннего. Без Люта я наверняка скатилась бы в депрессию и жалость к себе – да и не был он никогда просто контактом с работы.

Наверное, в этом-то и заключалась проблема.

– Тиш, – вдруг окликнул он, – сделай лицо попроще. – И без лишних комментариев полез за своим переговорником.

Увидев на экране Беляну, посматривающую на владельца трубки как на идиота, я обреченно вздохнула.

В этом не было никакой магии. Он не чувствовал мое настроение, как не слышал драконессу. Просто… угадывал как-то?

Впрочем, если припомнить, что говорил Хотен по поводу моей мимики, ничего удивительного в этом не было – кроме, разве что, желания прислушиваться и идти навстречу. Сам ревизор никогда особо не заморачивался.

– Садист, – сообщила я Люту. – Ты же человеку выходной пообещал!

Особист бросил на меня скептический взгляд исподлобья.

– Ты же глаз не сомкнешь, – заметил он. – Будешь всю ночь терзаться и проводить аналогии. Мне, конечно, нравится, когда красивые девушки теряют из-за меня сон и покой, но я предпочитаю давать им более приятные поводы… – особист резко замолчал, глядя мне в лицо, и насмешливо заломил бровь. – Вот-вот.

Я честно постаралась вернуть лицу нормальное выражение. Беляну было жалко (выходные – это святое!), а с нездоровым ассоциативным рядом следовало бороться, если я не хотела, чтобы он превратился в букет фобий.

– Снотворное выпью, – твердо сказала я. – Сам напросился на три смены подряд, а теперь на попятную?

– Нет. Я люблю свою работу, – как-то излишне серьезно отозвался Лют и сощурил глаза, отчего они стали казаться почти черными.

Я нашла взглядом Тайку – собака косилась на меня из-под стола, словно читая мысли, – и разозлилась сама на себя.

Найден исчез из моей жизни, как я того и хотела. Так с чего бы мне сравнивать с ним Люта? Какая разница, что за мужчина спал в той комнате раньше?..

Да еще так недолго.

– Постелю тебе на диване, – решительно сказала я и поднялась из-за стола.

Какая разница… дура наивная.

Меня не спасло никакое снотворное. Тайка, предательница шерстяная, даже не заглянула в спальню, хотя, пока Беляна занимала вожделенный диван, собака не раз пыталась пристроиться на кровати рядом со мной. Сегодня мне оставалось только прислушиваться в ночном сумраке, как она ходит по залу и дробно бьет хвостом об пол. Скрипнул старый диван, зашелестел плед – и снова скрип, уже громче, словно под двойным весом.

Насмешливое фырканье, приглушенный стук – должно быть, хвостом о спинку дивана, – и тишина. Я даже дыхания Люта не слышала – только Тайка вскоре засопела, наверняка чрезвычайно довольная собой.

Гудел генератор, потрескивали дрова в буржуйке, и сквозь пластик купола издевательски светила полная луна.

А среди ночи вдруг послышался скрип, недовольное собачье ворчание, шорох ткани, мягкие удаляющиеся шаги и хлопок входной двери. Я приподнялась на локтях: судя по звукам из купола, мой сегодняшний сосед вдруг вздумал устроить себе занятие физкультурой в третьем часу утра.

– Всю жизнь мечтала, чтобы мужчины теряли из-за меня сон и покой, – проворчала я в потолок и встала, на ощупь отыскивая халат.

Тайка, мирно дрыхшая поверх гостевого пледа на диване, повела ухом, но вставать и провожать меня поленилась.

Лют изволил отжиматься – даже не на деревянной террасе, а от холодного пластикового пола погодного купола, рискуя обморозить ладони и еле слышно ругаясь себе под нос в процессе счета. Я полюбовалась его спиной, обтянутой форменной майкой, и предложила:

– Снотворное?

Особист вздрогнул и сбился со счета, зато ругаться начал в полный голос – но быстро прекратил.