Макарий и его товарищи шли на Унжу сквозь дикие дебри, питались подножным кормом. Однажды поймали сохатого, но в то время как раз был Петров пост. Макарий счел целесообразным дать свободу животному. Как можно, помрем! Ничего. Святой велел отрезать правое ухо у лося и отпустить. А когда пост закончился, безухий лось вернулся к путникам и безропотно дал себя зарезать. Это окончательно убедило всех в том, что с Макарием не пропадешь. А также и в том, что не стоит так уж печься о крове и пище. В нужный момент все само явится. По крайней мере, по дороге на Унжу так и бывало: приходили лоси, олени, другие животные и добровольно предоставляли себя в снедь путешествующим. Отсюда урок: не беспокойся о завтрашнем дне, не накликай на себя беду. Ибо – чем больше ты беспокоишься, тем скорей будешь съеден. Лось не был обеспокоен и был съеден вовремя.

Картина советского художника Николая Бурдастова,

 изображающая Варнаву над Ветлугой

Так, значит, Макарий вместе со всем своим кагалом заявился к Варнаве Ветлужскому. Это был человек замечательный. Он принадлежал к Устюжской школе русского монашества. Как Макарий принадлежал к Нижегородской, а, например, Авраамий Городецкий39 – к Московской (и всех их почему-то тянуло в Галичскую землю). В свое время он был попом в Великом Устюге, но потом потерял семью и постригся в монахи. В 1417 году отправился вверх по течению реки Юг, затем перешел на Вохму, приток Ветлуги, и дальше уже сплавлялся вниз по течению. В одной из излучин Ветлуги его плот прибило к берегу. Странник пошел побродить по окрестностям. Поднялся на гору (которая теперь называется Красной), восхитился видом на реку, обнаружил родник под горой, понял, что это его место силы. И в нем поселился. Место, действительно, самое подходящее для отшельника: людей никого, вокруг лишь леса и дикие звери, с которыми Варнава тут же вступил в дружеские отношения: беседовал с птицами, возил дрова на медведе. Впрочем, люди все-таки вскоре появились. Это были черемисы (марийцы). Варнава дивился их нравам, учил их язык, а изучив – проповедовал.

Вид на Ветлугу с Красной горы

Но только он проповедовал не так, как его земляк Стефан Пермский проповедовал народу коми. Стефан все-таки был понапористей: создал для своих подопечных алфавит, переводил на коми язык Писание, нарисовал Зырянскую Троицу. И вообще – вел себя агрессивно: собственноручно рубил священные деревья, состязался с шаманами в мистическом реслинге. А Варнава был человек мягкий, мирный, политкорректный. Он не утверждал православную веру при помощи топора, просто рассказывал библейские истории о великих преимуществах быть иудеем. На это марийцы, веротерпимые, как и все настоящие язычники, отвечали ему: да, конечно. А потом, как бы невпопад, популярно могли объяснить, что когда великий бог небес и творец всего сущего Кугу Юмо призвал представителей разных народов к себе, чтобы дать им религии, мари опоздали к раздаче. И вот русские получили Христа, татары – Магомета, а сами они, черемисы, никого не получили. Но не слишком расстроились, потому что могли, как и прежде, поклоняться творцу Кугу Юмо, а также – его прекрасной дочери Пиамбар. Я даже не знаю, что мог возразить на это Варнава. Убеждать черемисов в том, что мир сотворил не Юмо, а еврейский бог Яхве, было бы глупо. Ибо – Юмо все знают, а кто такой Яхве? И кто такие эти евреи?

Варнава Ветлужский. Судя по силуэту, на иконе изображен Никольский храм, где под спудом покоились мощи святого. На снимке из космоса хорошо видна Варнавинская излучина Ветлуги, текущей на юг