– Мы все здесь потомки королевской семьи, – возразил Саймон. – Мы одной крови…

– Он не Наследник, – сказал Экон, и пусть он был прав, Саймон не верил своим ушам. Нолан так им помог, пошёл на такие жертвы, как и вся их семья, а Экону было плевать, просто потому что Нолан не мог превращаться во всех животных на свете.

– Мы тут готовимся к войне против Верховного Совета, если ты не забыл, – сквозь зубы заметил Саймон. – Никакая помощь не помешает.

Экон искривил губы.

– Мы Наследники. Нам никто больше не нужен.

– А как же животные? – спросил Саймон, и в надменном взгляде Экона мелькнуло замешательство.

– При чём тут животные…

– Сколько их из-за нас погибло? – рявкнул Саймон с таким презрением, что сам удивился. – В Серенгети, в Австралии, на Амазонке – они ведь тоже в этом замешаны. Потому что пока Вадим и Совет на свободе, они будут убивать всех, кто попадётся им на пути. Перебьют всех птиц и обезьян из этой пещеры, всех наших друзей, наши семьи, наших соседей – Совет не пощадит их, как не пощадила Фахари, соплеменников амазонских Наследников, Лео… – Его голос сорвался, но он сглотнул и продолжил: – Совет их убьёт, и мы будем виноваты. Сколько ещё людей и животных должно ради тебя погибнуть, Экон, чтобы ты понял, что это не только наша война?

В его челюсти дрогнул мускул.

– Но сражаемся мы, – сказал он. – Это мы рискуем жизнью.

– И за последние три недели пора было уже понять, что мы не справляемся, – взорвался Саймон. – Мы проиграли в Серенгети, проиграли на Лазурном острове, проиграли на Амазонке, и из-за нас погибли сотни животных. Нам нельзя больше проигрывать. Нельзя. Какой смысл в Наследниках, защитниках всех анимоксов, если мы не можем никого защитить?

Несмотря на собравшуюся толпу, в пещере стояла мёртвая тишина. Даже животные притихли, и Саймон обернулся человеком – его не волновало, что он стоит меж двух хищников, полных ненависти друг к другу. Он устал. Очень устал. И после всего, что выпало на их долю, эта вражда была лишь пустой тратой времени.

– Верховный Совет уже близко, – сказал он слабо, с надрывом, обращаясь не столько к Экону, сколько сразу ко всем. – Они придут не только за нами, но и за всеми, кто нам дорог. Да, Нолан не Наследник, но он сильный и храбрый, и мы не можем так обращаться с ним после того, как он спас нас. Мы не Вадим и не Совет. Разве нам важно, кто во что превращается? Ведь если так… – Он зло поглядел на Экона. – Чем ты тогда лучше них?

Воцарилось неловкое молчание, но постепенно Наследники зашептались, и Экон зарычал. Но не напал, а лишь провёл по земле когтями с пронзительным скрипом, оставив на камне следы, обернулся хохлатой майной и вылетел из пещеры в вечернее небо.

Стоило ему скрыться из виду, Нолан вернул себе человеческий облик. Он весь покраснел и держался скованно, но когда Саймон шагнул в его сторону – резко развернулся и пошёл в противоположный конец пещеры, где оставалась лишь пара Наследников. У них хватило ума уйти. Он ненавидел ругаться с братом безо всякой причины, но не успел даже дёрнуться в его сторону, как рядом возник Тембо.

– А ты молодец, что отругал Экона, – сказал он под гул вновь завязавшихся разговоров. – Они с твоим братом похожи. Гордые и вспыльчивые – опасная комбинация, я бы сказал.

– Вот уж точно, – пробормотал Саймон, зарываясь пальцами в волосы. В таком настроении с Ноланом невозможно было разговаривать, но Саймону нужно было придумать, как преодолеть растущий раскол, пока он не превратился в непреодолимую пропасть.

– Пойдём, – сказал Тембо. – Слетаем в дозор, развеемся. Тут неподалёку есть роща – там обезьян столько, что они вечно на деревьях болтаются, а уж какой там закат…