– Если его там не найдётся, то нам конец. А если Максим будет находиться на борту, и об этом узнает наш неизвестный враг, то нас всё равно ждёт самое худшее. Сегодня ночью мы спасём три экипажа, несколько сотен человеческих жизней…

– Что в этом необычного? – недоумённо спросил Саша.

– Только он знает, где хранится нужная для нас вещь… Всё может рухнуть с минуты на минуту, а мы не знаем сколько времени нам отведено для его поисков, мы за часы не управимся тут!.. Возможно, это чья-то ловушка. Мы не знаем ничего!.. Мы идём вслепую!

– Чья ловушка?! Что именно рухнуть, я не понимаю! Ну спасём людей, и что дальше?!

Стас собрался с мыслями и наконец-то смог произнести вслух обречённым голосом, в котором звучала нота: «Ну и баран же ты, Алекс!»:

– Мы не вернёмся назад.

Самойлов отпустил локоть Алекса, и не проронив больше ни единого слова, отправился в комнату сбора. Алекс стоял и смотрел Приближённому вслед с перекошенным от ужаса лицом.

***

Я и Алекс сидели долгое время в полной тишине. Мы оба говорили со Стасом, и теперь знали причину его странного поведения. Станислав знал всё с самого начала и находился в ужасном моральном состоянии, хотя изо всех сил старался держать себя в руках. Он и Волков не хотели создавать ни для кого панику, но и скрывать от служивых они оба считали не правильным, всё же смолчать об этом посчиталось благоразумнее. Владимир до последнего надеется на то, что агенты справятся с этим делом и выживут… На самом деле шансы у каждого из них были самыми ничтожными.

– Я бы мог сказать, что можно и отказаться от этого задания, но какой в этом смысл? – предположил Алекс. – Нам в любом случае кранты. Отправимся на задание – нам конец. Не отправимся – нам конец.

– Я узнала, что Волков хотел отменить эту затею, но Станислав настоял на том, чтобы мы это сделали.

– Тогда, зачем он на нас проявляет свою агрессию?

– Потому, что очень боится, но решил не отступать.

Алекс мотнул головой, осознавая всю сложность реальности. Даже для него это было слишком.

– Это поездка в один конец. – добавила я. – Стас рассказал мне ещё одну ужасную вещь.

Алекс поднял на меня вопросительный взгляд.

– Какую?

– Владимир не сказал ни слова о Базе. А, ведь, её кто-то взламывает, и у него это почти получилось… – мне было страшно произносить эти слова потому, что этот «кто-то» хочет уничтожить наш мир, и мы почти бессильны против этого. – Почти все её замки оказались взломаны. Остался последний… Ещё немного, и «ВСС» будет разрушен. Мы спасаем не только людей в самолётах и Максима Суворова, но и себя самих.

Алекс, откинув голову на стуле, смотрел в одну точку, затем, тяжело вздохнул и потёр глаза двумя пальцами рук. Мысль о том, что этот путь может оказаться последним, никак не укладывалась у него в голове. Он понимал, что рано или поздно это могло произойти с каждым из нас, но было не так тяжело, если б об этом не было известно заранее. Он выругался вслух одним словом, встал с места и вышел из комнаты сбора, прихватив за собой дорожный рюкзак.

Моя алекситимия на протяжении нескольких лет оставалась по-прежнему со мной, и сильные эмоции мне испытывать удавалось крайне редко, все мои чувства давно атрофировались, и иногда мне казалось, что я ходячий бесчувственный мешок с костями. Конечно, я осознавала всю серьёзность происходящего, но мне не было страшно уже многие годы. Я могу волноваться за наш мир, но бояться чего-то другого мне даётся крайне редко и сложно. Внутри всегда ощущалось чувство отвращения к чему-либо или лёгкое раздражение. Наблюдая за тем, что происходило с ребятами, мне больше всего хотелось найти Станислава и поговорить с ним с глазу на глаз, чтобы хоть немного его успокоить.