– Раздевайся, – скомандовал именно он.

– Вместе с вами, – обворожительно улыбнулась девушка. Сапоги полетели на песок, слетели брюки с рубахами. Расшнуровав корсет, оголила тело и Калиса. Пятясь назад, она входила в холодную воду океана, эти двое, не задумываясь, поплелись за ней. Воды уже по пояс, мужчины что‑то говорят ей, но она не слышит. На их лицах улыбки, они в предвкушении. Она тоже. Вода скрыла грудь. Первым был обидчик женщин, рука Калисы впилась в его шею и опустила под воду. Пытаясь помочь другу, второй оказался в таком же положении. Океан вокруг неё бурлил, рьяно борясь за жизнь, мужчины захлёбывались под водой, их конечности дёргались, ногами они пытались сбить девушку. Калиса стояла практически без движения и не дышала вместе с ними, ждала. С одной стороны борьба прекратилась, она разжала руку, тело всплыло на поверхность. Другой оказался выносливей и замер секундами позже.

Вытащив на берег обоих, она оделась. В глазах стояла пелена – боролись разум и безумие. Связав их голых друг с другом, она дала им возможность прийти в себя. В начале, как и ожидалось, сыпались угрозы, но после нанесённых ударов в живот, по спине и межтазовую часть, начались мольбы. Доведя двоих в таком виде в ближайшие заросли, возомнила их тренировочными мешками для битья. Кричать они начали не сразу. Она не использовала ничего вспомогательного, только её руки шли в ход, ярость разгоралась, жажда тоже. Что сподвигло её остановиться, вопрос. Её лёгкая одышка – единственное, что нарушало обретённую теперь здесь тишину. С ненавистью она смотрела на изувеченные тела: вряд ли завтра смогут разобрать, кто из них кто, без вещей, что она забрала, отличить их будет сложно – нет ни волос, ни зубов у них теперь, да что там, они были лишены даже лиц.

Пришла она в себя уже в комнате. Платье окрашено красным, руки тоже, даже за её ушами не осталось чистого места. Чувствовала ли она при этом что‑то? Да. Ей было мало.

Утром сильный голод заставил её отправится на местный бартер-базар – ты мне, я тебе, так сказать. Надела брюки и рубашку того, что был похудей, жилет свой и остриё в поясе, распущенные волосы – единственное, что выдавало её женскую натуру. Купив свежий хлеб и молоко, приступила к завтраку прямо у ближайшего лотка. Мимо неё прошёл тот, что часто наведывался ночами. Конечно, она пошла за ним.

Остановившись метров через десять, мужчина переговорил с пастухом овец, тот дал ему инвентарь для уборки и оплату за предстоящую работу, сам же вывел своих подопечных на запланированный выгул. Выждав немало времени, Калиса убедилась, что помощника не предвидится, пастух возвращаться не думает, зашла в кошару. Работник к делу и не приступал – в руках фляжка, сигарета, рядом уже несколько окурков. Мечтал, видимо, стоял. Калиса остановилась сразу у входа.

– Здравствуй.

– Здесь я работаю, проваливай. Было ясно – он не узнаёт её. Девушка стала подходить ближе.

– Как твои ночные пристрастия? Он не отвечал, а только вглядывался в лицо.

– Кто теперь их утоляет?

Глаза его расширились, он начал понимать, но поверить не мог.

– Хвалить я тебя должна была, радоваться приходу, а если нет… удар, – она приблизилась настолько, что даже страдающий слабым зрением увидел бы отчётливо лицо, что перед ним. Мужик схватился за лопату, всё его нутро затряслось – он её боялся. Калиса видела это. Как же звонко она расхохоталась, уже этот его вид доставил ей маленькое удовольствие. Ни нападать, ни говорить что‑либо он не стал, просто ударился в бег.

– Трус. Только с беспомощными связываешься. Его черенок был запущен вдогонку, она целилась в ноги и попала. Лишившись равновесия, он упал в ту самую кучу навоза, что ему велено было вывезти. Калиса присела рядом, взяв мужика за голову, вдавила его глубже в дерьмо. Руки, ноги дрыгались, он пытался отмахнуться от неё. Перевернула, ртом он принялся хватать воздух, она, загребая в ладошку навоз, стала утрамбовывать его, доступ к воздуху снова пропал.