Мы исполнили важную часть нашей задачи. Теперь читатели хорошо знают некоторых действующих лиц, и нам остается только идти вперед.

Комнаты сэра Джона Малькольма, расположенные на нижнем этаже веранды, состояли из передней, большого рабочего кабинета и спальни. В кабинете, обтянутом индийской материей удивительной работы, вдоль стен размещались шкафы с сочинениями знаменитейших писателей; большая конторка, привезенная из Англии и заполненная связками бумаг, стояла у окна.

Другой угол комнаты занимали охотничьи ружья, прекрасные шпаги, дамасские кинжалы и пистолеты, которые не могли не восхитить любителя.

Два окна, почти всегда открытые и защищенные от солнца китайскими шторами, придавали кабинету веселый вид. В этом кабинете мы и видим сэра Джона Малькольма и Джорджа на другой день после его приезда в Бенарес.

Судья сидел перед конторкой, облокотившись на руку, в тот момент, когда Джордж вошел к нему.

Услышав шаги, сэр Джон поднял голову и, повернувшись, улыбкой встретил сына.

Молодой человек, подвинув стул к конторке, сказал:

– Не хотите ли поговорить со мной, батюшка?

– Хочу ли я? Еще бы!

– Поговорим о вашем письме.

– О письме? – повторил Джон Малькольм.

– Да, о письме, которое сильно обеспокоило, заинтересовало меня и быстрее заставило покинуть Англию.

– Я ожидал с твоей стороны нетерпения и, признаюсь, был бы неприятно поражен, если бы увидел тебя холодным и равнодушным…

– Вам нечего бояться моего равнодушия. Я жажду узнать тайну, и вам остается только открыть ее мне.

– К сожалению, милый мальчик, придется еще немного подождать, – сказал Джон Малькольм.

– Ждать?! – повторил с разочарованием Джордж.

– Да, нужно вооружиться терпением, потому что сегодня твое любопытство не будет удовлетворено.

– Но почему?

– Из-за самолюбия автора…

– Что вы хотите этим сказать?

– Вот что. Точно так же как писатель, сочинив роман или пьесу, не решается отдать их на суд публики, не исправив сначала слабых мест, так и я не хочу сообщать о своем деле, не соединив всех деталей в единое целое.

– Как сын я пойму вас и пощажу ваше самолюбие, – сказал Джордж.

– В тебе говорит сердце, но мне нужно не сыновнее восхищение, а разумное одобрение. Поэтому-то я и откладываю свою исповедь…

– Но, отец, вы же думали по-другому, когда писали это письмо?

– Правда.

– Почему же ваше решение изменилось?

– Потому, что за это время я намного продвинулся вперед. Секрет, отыскиваемый мной и часто обманывавший меня в тот момент, когда я уже держал его в руках, не вырвется на этот раз. Секрет этот открыт. Я убежден в успехе и торжестве своего дела. Я приближаюсь к цели!

Когда сэр Джон произносил эти слова, необыкновенное возбуждение заставляло дрожать его голос.

– С тобой, сын, я разделю славу, – продолжал он. – Но последний шаг в этом деле я оставляю за собой.

– То есть вы хотите избавить меня от опасности?

Судья обнял сына.

– О, будь спокоен за меня, милое дитя! – возразил oн. – Когда я, подобно Архимеду, буду в состоянии воскликнуть: «Эврика!», еще не все будет кончено. Тебе не избежать опасностей, которые заставили бы побледнеть от зависти и рыцарей Круглого Стола!

– Хорошо, отец!

– Доволен ли ты?

– По крайней мере, немного утешился.

– И будешь терпеливо ждать?

– Да, если это необходимо.

– Обещаю долго не мучить тебя. Прошу всего один месяц начиная с сегодняшнего дня.

– Даже если ваши надежды на успех не осуществятся?

– Да.

– Хорошо, отец. Я согласен. Ровно через месяц я скажу вам: «Раскройте мне вашу тайну».

На следующий день Джордж Малькольм, поужинав, решил выйти в город. Заперев садовую калитку, он направился дорогой, по обеим сторонам которой стояли высокие деревья. Их ветви смыкались над головой, образуя таинственный свод, замерший в безветрии. Где-то под аккомпанемент барабана звучала индусская песня.