Роджер осмотрел присутствующих. У некоторых монстров разведывательной работы от дерзости докладчика поотваливались челюсти. Тоже мне – оперативники!

– Но почему бы на этих сытых, жирных мирах не появиться пресловутым сепаратистам? Почему бы им, этим спокойным и самодовольным мирам не захотеть самостоятельности? Это было бы вполне логично! Ведь богатой и сильной планете нет нужды выслушивать руководящие наставления полуживого правительства Конфедерации, кормить его и отстегивать в объединенный бюджет триллионы кредитов! Вы понимаете, к чему я клоню?..

Разведчики пораженно переглядывались. Большинство из них прекрасно, с полуслова поняли мысль этого нахального новоиспеченного капитана.

– Да, да, – кивнул Роджер, – именно это я и имею в виду. Кому, как не разведке, стоит подтолкнуть эти планеты к мысли об отсоединении от Конфедерации, о создании ничего не стоящих военных блоков, а главное – подготовке веского повода для прихода миротворцев? То есть – доблестных сил Директории! Представляете, насколько можно ускорить усиление нашей экономической и военной мощи, если мы в полной мере используем потенциал оперативно-разведывательных технологий и перейдем от созерцания к активным действиям?!

В зале поднялся невообразимый шум. Слышались возгласы – удивленные, злые, насмешливые, восторженные. Кто-то истерически хохотал, а кто-то – угрожал трибуналом.

Услышав про трибунал, Роджер улыбнулся. После своего собственного расстрела он считал себя, если не бессмертным, то уж, во всяком случае, человеком, которому плевать на все внешние, исходящие от людей угрозы. Он был выше других. Он имел больше прав.

Потому что его окрыляло предвкушение мести.

– Что касается деталей моей концепции, или, если угодно, новой разведывательно-диверсионной доктрины, то она изложена в этой папке. Я понимаю, что всего лишь капитан, и даже не уверен, останусь ли капитаном после сегодняшнего банкета в честь моего назначения. Но я высказал все, что думаю, и уверен: в нашем ведомстве достаточно светлых голов, чтобы довести мою идею до реального воплощения. Я же готов лично идти в самое пекло. Во имя оперативной разведки, во имя Директории, во имя Железного Капрала! У меня все, спасибо…

В отделе внутренних расследований было не намного веселее, чем в казематах контрразведки. Правда, выглядело все как-то более по-домашнему. Но и полиграф здесь был куда мощнее, а трибунала, по правде говоря, вообще не предусматривалось. Ему могли, буде возникла б такая необходимость, прямо здесь сделать милосердный укол из никелированного «пистолета» для инъекций. И карьера оперативника закончилась бы легким дымком из вытяжки стоящего тут же в углу автоклава.

Но Роджер совершенно не боялся. После произведенного его речью шока и тихого скандала в штабе его просто-напросто аккуратно взяли под руки и привели сюда, на «промывку мозгов».

Краем уха Роджер слышал, что благодаря большому скоплению народа, дело не решились спускать на тормозах внутри ведомства, и кое-кто мигом отправился на личный разговор к Старику.

Это не могло не вызвать довольной улыбки Роджера. О такой чести и таком уровне внимания к собственной персоне он не смел даже мечтать.

Что же до временной изоляции всех его невольных слушателей – так ему было на них совершенно наплевать. Сам он не боялся ни гнева начальства, ни мелких карьерных интриг. Главное – чтобы заработала его идея и заработала в нужном ему направлении…

Роджер сидел в довольно удобном кресле, все с теми же датчиками на пальцах и расслабленно отвечал на вопросы техников. Процесс был поставлен на поток и руководитель допроса лишь скучающе кивал в такт ответам допрашиваемого.