– А теперь мне нужны ответы… – хмыкнул молодой человек и, резко подскочив на ноги, покинул кабинет.

Он не мог смириться со смертью отца, не мог его отпустить, а тут еще и тон письма говорил о том, что все не просто так. К чему ему информация об этих людях? Ну, не сложилось, и что? Тем более, они живут на разных континентах. Да и кто в наше время женит людей по договоренности? Возможно, в каких-то странах до сих пор практикуют это в рамках традиций, но как на это согласился американец?

Не церемонясь, без стука и предупреждения, Мигель вошел в комнату матери. В помещении было темно из-за отсутствия дневного света, лишь огонек одинокой свечи освещал заплаканное лицо женщины, сидящей у трельяжа с фотографией мужа в руках. Она подняла голову и встретилась с полным презрения взглядом сына. За много лет она уже смирилась, что Мигель так на нее смотрит.

Ей сейчас меньше всего на свете хотелось вступать в конфликт, но она чувствовала, что данный визит добром не кончится.

– Мигель, пожалуйста, – безжизненно проговорила Мануэла, прижимая рамку к груди, – давай хоть сегодня обойдемся без ссор. Перестань уже ненавидеть меня…

– Я уйду, если ты вернешь то, что предназначалось мне, а еще ответишь на вопрос.

В глазах матери отразилось явное беспокойство. Она понимала, за чем пожаловал ее сын, и миллион раз отругала себя за содеянное. От письма надо было избавиться при первой же возможности, ведь его даже не подделать: Мигель знал почерк отца как свои пять пальцев.

«Ложь во благо?» – проскочило в голове женщины, и она мысленно попросила прощения у покойного мужа за дальнейшие слова.

– Я тебя слушаю…

– Тот мужчина, сегодня в гостиной, тот самый Брендон Милтон? – Мигель встал около матери и сложил руки на груди.

– Да, Франко рассказывал о нем, и не раз, – ответила женщина безразличным тоном, ожидая главного.

– Что за конверт он тебе дал? – не успокаивался парень, оглядывая урну с прахом отца.

– Ты говорил про вопрос, Мигель, а не вопросы. Больше я не намерена тебе отвечать.

– Не зли меня еще больше, мама, иначе будет хуже, – наклонившись к ней, прорычал парень сквозь зубы, выказывая раздражение. – Где часть письма?

– Мигель, последние дни были очень тяжелыми, но прошу, не сходи с ума. – Мануэла постаралась сделать вид, что не понимает о чем речь. Но тщетно.

– Не делай из меня идиота, мама! – Мигель сорвался на крик, громко хлопнув ладонью по поверхности трельяжа. – Если ты не отдашь мне этот фрагмент по-хорошему, я разнесу полдома и начну с твоей комнаты! – Наклонившись к ней еще ближе, Мигель смерил ее гневным взглядом. – Или ты думала, что я слабоумный и не пойму, кто вырезал часть из послания отца? И раз он хотел рассказать мне что-то, я любой ценой узнаю эту информацию… Где он?

Выпрямившись, парень отправился к погребальной урне, чтобы переставить в более безопасное место.

– Мигель, Франко сам попросил это сделать, – голос матери задрожал, она чувствовала, что разум сына уже пошатнулся и может произойти непоправимое, – он был совсем плох в последние дни, и не осталось времени переписывать письмо.

– Где он? – Холодный тон заставил вздрогнуть ее и без того озябшее от волнения тело.

– Мигель, – Мануэла обернулась, чтобы встретиться с сыном глазами и попытаться хоть как-то достучаться до него.

– Повторяю в последний раз. – Аккуратно установив урну с прахом в отдаленном углу, парень выпрямился и двинулся в сторону матери. – Где письмо?