Я схватила то, чего касались мои пальцы, и устремила в них свою волю. Это я – морозный воздух, чистая ледяная вода, снег на верхушках деревьев. Я – белое небо без солнца и облаков, мерзлая земля и само это Озеро. Ты тоже мой. И ты разожмешь свои чертовы разлагающиеся пальцы.

«Спи!»

Лед расступился, выпуская меня из смертельных объятий. Одну за другой я вытащила из воды руки и кое-как села. Вокруг сияла зеркальная гладь, под ней по-прежнему плавали люди. Рты их были раскрыты в предсмертном крике, глаза в ужасе распахнуты. Я тяжело поднялась на ноги. Мокрые рукава льнули к плечам, сердце так и норовило выпрыгнуть из груди. Я медленно пошла к берегу, и стук каблуков об лед гулко отдавался в ушах.

«Вы все – мои дети, – плыло в голове. – И вы будете спать».

Видимо, я произнесла это вслух, потому что проснулась. Но быстро снова нырнула в сон – на этот раз без сновидений.

Где-то трезвонил телефон. Мелодия-птичка, которая стояла у меня на незнакомые номера, грозила пробурить дыру в черепе. Я перевернулась на другой бок и накрыла голову подушкой. Дурацкая птичка пробивалась и туда. К подушке добавилось одеяло. Голые ноги тут же замерзли, и я съежилась, прижав к животу колени.

Птичка не умолкала.

Во рту расползался кислый привкус, давление в висках грозило превратиться в настоящую боль. Ужасно хотелось пить. И чтобы эта птичка наконец заткнулась.

Когда же я научусь выключать звук мобильника на ночь…

Звонок прервался, и на секунду воцарилась благословенная тишина. Ну, слава бо…

Чирик-чирик.

Похоже, чтобы не думать, как жить дальше с силой Зимней Девы, ночью я оставила свой номер всем, кто когда-либо в своей жизни искал таргетолога.

Я вынырнула из-под самодельной крепости из одеяла и подушек. Комнату заливал мягкий дневной свет. На полу валялись джинсы и черная водолазка, в которой я ездила к Юле. В центре молчаливым напоминанием о прошедшей ночи лежала пустая бутылка из-под вина. Телефон, судя по звуку, надрывался где-то совсем рядом. Я свесила руку и, растопырив пальцы, со второй попытки нащупала его.

– Алло? – Язык еле ворочался.

– Здравствуйте! – выдала трубка так жизнерадостно, точно звонили прямо с пляжа на Мальдивах. – Царёва Вера Александровна, правильно?

– М-м-м…

Вроде к таргетологам не обращаются по имени-отчеству.

– Меня зовут Маргарита, я менеджер Аскольда Мирина. Вы оставили заявку на расклад «Кельтский крест: что было, что будет, что можно было изменить».

Чего-о-о?!

Я села.

– Я не оставляла никакой заявки.

– Одну минуточку, Вера Александровна, я проверю, – нежно проворковала трубка, и мне захотелось собственноручно придушить эту Маргариту, или как ее там.

Заметив на плите пустой стакан, я прошлепала к нему и набрала воды прямо из-под крана. Лексеич говорил, на кладбище строго-настрого запрещено пить проточную воду… Хуже мне уже не будет.

– Спасибо за ожидание, Вера Александровна, – снова проворковала трубка. – Я все проверила. Сегодня в четыре часа сорок две минуты вы оставили заявку и оплатили расклад «Кельтский крест: что было, что будет, что можно было изменить».

Я чуть не поперхнулась ледяной водой.

– Оплатила?

– Одну минуточку, я уточню, Вера Александровна.

Нет, придушить – слишком просто. Надо выбрать для нее более медленный способ умерщвле…

– Спасибо за ожидание, Вера Александровна. Ваш заказ на расклад «Кельтский крест: что было, что будет, что можно было изменить» полностью оплачен.

Я еле сдержала стон. События прошедшей ночи в моей памяти оборвались тогда же, когда закончилось вино на донышке бутылки.

– Вера Александровна, вам удобно будет подъехать сегодня в шестнадцать часов тридцать минут?