– Что там такое? – Он бесцеремонно отодвинул меня в сторону и шагнул к раскрытой двери. Присел на корточки и принюхался. – Подклад, – со знанием дела изрек он. – У кого-то есть ключ от вашего дома?

Я молча смотрела на букет.

Она знает. Сухой букет, мертвый мотылек. Не хватало только таблички на двери: «Я найду тебя».

Или «Я тебя убью».

– У кого-то есть ключ? – с нажимом повторил Аскольд.

Почему мотылек? Мы же сделали это вдвоем. Тогда уж два мотылька. Разве что…

Я рывком вытащила телефон. Набрала Ваню. Давай! Не так часто я тебе звоню.

«Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети».

Может, позвонить Антону? Я так и не удалила его номер…

Аскольд встал передо мной, заставляя поднять на него глаза, и требовательно спросил:

– Замок взломали?

Нет, Антону я звонить не буду. Мне просто нужно узнать от Вани, что он жив. И все. Ну давай же, отвечай…

«Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети».

– Кто-то охотится за вами.

Аскольд стоял так близко, что я почувствовала новую нотку в ставшем уже привычным запахе крови и ладана. Парфюм. Пряный, с примесью смолы и дерева.

– Отойдите! – прошипела я, оглядываясь на кладбище.

Верхушки надгробий темнели в стремительно сгущающихся сумерках. Последние посетители шли к выходу. Вряд ли Дарина сама принесла букет и взломала замок. Но кто бы это ни был, он наверняка успел скрыться.

Ваня не отвечал. С каждым протяжным гудком страх все сильнее стягивал грудную клетку. Сжав в кулаке телефон, я подняла на чернокнижника глаза, надеясь, что в них отражаются души всех жертв Ледяного Озера.

– Слушайте сюда, господин черный маг, – онемевшими губами заговорила я. – Клянусь, если продолжите за мной таскаться, я закончу то, что начала, и ваша рука не удержит даже стаканчик с кофе. Понятно? А со своими проблемами я разберусь сама.

Я вошла во флигель, стараясь случайно не наступить на букет.

И да. Наконец-то захлопнула дверь.

В комнате было светло как днем: горели лампочки в круглой люстре под потолком, горел ночник и светильник в углу. Я грела ладони чашкой зеленого чая и гипнотизировала телефон. Ваня перезвонил пять минут назад и сказал, что был на свидании, а Антон сидит с дочкой.

– У них опять какая-то внеплановая пересменка, – объяснил он. – Фрося ушла то ли к подруге, то ли в парикмахерскую, я так и не понял. Короче, Тоха сидит с Миланой. Он всегда выключает звук, чтобы случайно ее не разбудить. А что случилось?

Я молчала так долго, что Ване пришлось переспросить:

– Вера? Ты там?

– Ничего. Можешь написать, когда он освободится?

– Сказать, чтобы перезвонил тебе?

– Нет. Не говори, что я звонила. Просто сообщи, что он в порядке.

– Да ты скажи толком, что…

Но я уже положила трубку.

Букет лежал там же, где я его нашла. С каждой минутой в голове множились вопросы, а под ними, приправленный дурным предчувствием, расцветал страх – такой огромный, что я была почти уверена: если до ночи ничего не произойдет, он сам же меня и раздавит. Дарине даже выдумывать ничего не придется.

Я посидела еще какое-то время, прислушиваясь к глухому стуку собственного сердца и гипнотизируя молчащий мобильник. Потом встала, сгребла телефон и лежащую на столе разметку кладбища, накинула старую куртку на плечи и вышла на крыльцо.

Ночь после дождя была свежая и влажная, в воздухе витал запах хвои. Видно, ветер принес его с того участка, где еще хоронили: могилы там всегда сперва укрывали еловыми ветками. В черном небе висел тощий огрызок луны, но его хватило, чтобы осветить серо-сизые надгробия, понатыканные, как маленькие домики. Вдалеке темнели деревья с наполовину облетевшей листвой. Интересно, среди них найдется хоть одна березка?