* * *

– Что значит – «ничего не путаешь»? – явно обидевшись на соседа, развела руками Мамедова.

И Сания стала пересказывать всё, что она слышала от спецназовцев.

– Он был увешан гранатами… Уже хотел взрывать их, и тут…

…И тут что-то тяжелое и мягкое, с хрястом, ударившись об асфальт, и, обдав их горячими брызгами, упало у самых их ног. И Джавад и Сания, разинув рты, оцепенело уставились на то, что лежало перед ними… Первым очнулся мужчина.

– Инна Борисовна… – просипел он.

В то же самое мгновение, из сдавленной спазмом гортани Сании, вырвался утробный вопль…

Глава первая

О Т К Р Ы Т И Е

Наружу его выбросило со смачным чмоком. Как из трясины. И выбросило в позе на четвереньках. С минуту он крутил головой и, озирая комнату, не мог выдавить из себя ни единого членораздельного звука. Подняться на ноги тоже не мог. И не потому, что не было сил. А потому, что на нём повисла жена. Она, как выуженная из воды рыба, немо разевала перед ним рот…

Видел он хорошо. Пронзительно. Ясно. А вот со слухом творилось неладное. Словно кто запихал в уши ваты. Потом, сначало в одном и тут же в другом, цвикнуло, и ваты, как небывало. И тут же в них ворвались истеричные взрыды жены.

– Мика, миленький… Что с тобой?.. Где ты был?

В глазах её метался дикий страх.

– Всё в порядке, Инночка… Не паникуй, – карабкаясь на диван, проговорил он.

Инна бросилась за валокордином. Караев не возражал. Впрочем, ему было всё безразлично. Прикрыв глаза, он слушал себя. Тошнота и лёгкое головокружение, которые он чувствовал, придя в себя, прошли. Только внутри всё отчаянно дрожало и вибрировало. Болей никаких. Напротив, каждая клетка, каждый нерв во всём теле, будто воспрянув от глубокого и здорового сна, от души потягиваясь, млели в сладкой истоме. Блаженно улыбаясь, Караев открыл глаза. Инна подносила рюмку с валокордином. Он покачал головой.

– Не надо, – отказался он и попросил измерить давление.

Инна выбежала на балкон.

– Идеальное! – радостно выкрикнула она оттуда. – 120 на 80. Пульс – 64.

Караев хотел было спросить, с чего это она взяла, но, оглядев себя, сообразил. Ну, конечно же, он до сих пор находится в контуре, который передавал на аппарат, что стоял на балконе, объективную картину его состояния.

– А в момент, когда я лишился чувств? – поинтересовался он.

Жена промолчала. Караев собрался переспросить и, подняв голову, наткнулся на пару круглых от изумления глаз.

– Ты так ничего и не понял? – прошептала она.

– А что я должен был понять?

– Ты не терял сознания… Ты просто исчез…

– То есть?.. Как это?.. – невольно вырвалось у него.

– Не знаю… На месте, где ты стоял, было пусто. Тебя здесь не было… Во всей квартире. Я думала – ты подшучиваешь надо мной… Несколько раз заглядывала в кухню, ванную, уборную. Выбегала на лестничную площадку. А потом не знала, что и думать, – крепко обняв его, разрыдалась она.

– Ну, ну… Всё уже позади, – поглаживая её, склонённую к нему голову, успокаивал он.

– К чёрту твои эксперименты!.. К чёрту! – ещё пуще расплакалась она.

Дождавшись, когда она выплачется, Караев, наконец, спросил о том, что ему очень хотелось узнать.

– Долго я отсутствовал?

– Мне показалось, очень долго…

Потом, шмыгнув набрякшим носом, уточнила:

– Минут пятнадцать… Может, чуточку больше… Или меньше…

– Неужели?! Я совсем этого не почувствовал.

– Зато я почувствовала, – сварливо проворчала она.

Караев засмеялся. Появившиеся в голосе Инны брюзжащие нотки – первый признак того, что срыв, охвативший её, пошёл на убыль.

– Что смеёшься? – сердито спросила она.

Ну что Мика мог ей ответить? Он просто, ещё крепче, обняв жену, притянул её к себе. Щекоча горячими губами его шею, она что-то долго выговаривала ему, на что-то пеняла и, стуча кулаками по его бокам, беззлобно поругивала.