Эрторий кивнул, соглашаясь с логичностью аргументов.

– Все правильно, но…

Он немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Для этого я вас и позвал. Не будет никаких пышных посольств и пустых договоров. Мы, братство Астарты, и мы сами выступим гарантом исполнения договора. Ни одного лишнего человека – только Хозрой, Муслим и Верховный совет братства в лице наших представителей.

Оба магистра постепенно проникались глобальностью замысла, но все еще были полны сомнений. Первым решился озвучить их Камол из Афры.

– В Сардогаде и в Ибере знают о нашем бедственном положении. Достаточно ли будет им наших гарантий, учитывая, что оба правителя люто ненавидят друг друга и взаимно не доверяют.

В глазах Великого магистра заплясали веселые искорки.

– Наши враги, сами того не подозревая, станут залогом нашей силы и возможностей. Вы думаете, Хозрой не знает, какую ментальную стражу постоянно держит вокруг себя император Константин, или, может, Муслим сомневается, от кого призван защищать орден Огнерожденного Митры? Они оба – и Хозрой, и Муслим – не имеют таких возможностей защиты, поэтому пока жив хотя бы один из нас, наше слово будет весомее любой стали.

Согласившись с доводами, Тирос все же не удержался от сомнений:

– Армия Ибера многочисленна, но плохо вооружена, немобильна и неспособна брать укрепленные города. Как она пройдет незамеченной через Фесалию?

Данациус вновь стал серьезен:

– Чтобы занять перевал, не нужна вся армия. А гвардия султана – это почти десять тысяч первоклассных всадников. Они как нож сквозь масло пройдут через восточную Фесалию. Не останавливаясь на осаду городов, гвардия достигнет перевала недели за три – примерно за то же времени весть о вторжении дойдет до ставки императора.

Он не смог удержаться от довольной усмешки.

– Много бы я дал, чтобы посмотреть в этот момент на лицо Варсания Сцинариона.

Хорошее настроение Эрторию испортило выражение лиц его сподвижников, все еще хранившее вопросительное напряжение. То, что их мучило, прозвучало в словах Тироса Иберийского:

– Ну хорошо. Предположим, все прошло гладко и армия империи разгромлена. Пойдем даже дальше. Предположим, Константин мертв. Что потом? Как нам поможет водворившийся хаос и тотальная резня все против всех?

– Никакой резни, никакого хаоса! – Великий магистр позволил себе нотку торжественности: – Сейчас я назову вам имя, на которое я решил сделать ставку. Иоанн Страви.

На недоуменное пожатие плеч, он ответил с непререкаемой уверенностью:

– Иоанн Страви, сын трагически погибшего Димитрия Корвина, троюродный племянник нынешнего императора Константина II. Вы спросите, почему он? Что мы о нем знаем? И я отвечу. До сегодняшнего дня – немногое, но, тем не менее, он привлек мое внимание, и я попросил Странника встретиться с ним.

Всплеск гнева, вырвавшийся из уст Тироса, прервал плавную речь магистра:

– Неужели ты все еще имеешь дело с этим выродком первородного зла?!

– Не наше дело судить других, если мы не хотим уподобиться Трибуналу церкви Огнерожденного.

Эрторий недовольно посмотрел на друга:

– Кем бы он ни был, свое дело он знает и, самое главное, никогда не ошибается. Судьба Иоанна на распутье и с этого момента в наших руках. Мы защитим его жизнь и посадим на престол, а он прекратит гонения, свернет Трибунал и укоротит руки церкви.

Камол отложил четки.

– Программа, прямо скажем, не простая. Пойдет ли за ним армия? Да и откуда такая уверенность, что после восхождения на трон он сделает все, о чем ты говорил?

– Моя уверенность стоит на выверенном расчете наших возможностей. Как только армия Ибера займет перевал и в императорском лагере начнется паническая неразбериха, мы совершим рокировку. Константин умрет, а Иоанна назовут императором. Этим я займусь сам – потенциал есть! Что делать с Муслимом, мы решим позже, но заставить его вернуть гвардию в Ибер и освободить проход, думаю, будет не трудно. После армия под спасительным предводительством Иоанна вернется домой, все останутся довольны, а на земле воцарится мир, в котором для нас будет место.