В трубке раздался шорох бумаг, потом сухой стук клавиш. Потом мягкий стук, и фон голосов исчез.

– Ваша жена Светлана у нас, можете приезжать за ней.

– Что с ней? – Почему-то стало легче: Светка жива, известно, где она, а остальное пока неважно, потом разберемся.

Снова шорох и костяной стук, урчание принтера и недовольный чужой голос в трубке:

– Кровопотеря и выкидыш из-за передоза ЛСД. Забирайте свою наркоманку, нам места в палате для нормальных людей нужны.

Андрей и половины не понял, слова какие-то чудные: передоз, ЛСД Только «наркоманка» было знакомо, мать недавно что-то такое говорила про жену сына ее подружки, кажется. Но Светка-то тут при чем?

– Наркоманку? – машинально повторил Андрей, и тетка на том конце выкрикнула:

– Да, это так и называется! Ваша жена ЛСД обожралась и ребенка потеряла. Эстеты хреновы, вы либо рожайте, либо дурь жрите, дебилы в пятом поколении.

***

Оказывается, это легко, привыкнуть, что твоя жизнь пошла прахом. Чувство, точно лбом в стенку уткнулся: родной, близкий человек за секунды сделался чужим, а о будущем думать вообще не хотелось, до того беспросветным был каждый новый день, а квартира превратилась в гостиницу среднего пошиба, вроде привокзальной ночлежки. Светка ничего не делала по дому, то отсиживалась в своей комнате, то пропадала где-то целыми днями. Они почти не встречались, а случайно столкнувшись, старались побыстрее проскочить мимо друг друга. Только мать Андрея никак не могла смириться с происходящим, приезжала каждый день, как сегодня, и все старалась выставить Светку из дома. Та отмалчивалась, чем приводила свекровь в ярость и по всему было видно, что сейчас Светке действительно искренне плевать на оскорбления в свой адрес. Мать заводилась моментально, как и сейчас, например: из кухни слышался ее громкий голос, что-то вот-вот перейдет в крик.

– Убирайся, сию секунду! – орала мать, – поваливай, дрянь! Я сейчас полицию вызову!

– Вызывайте, – спокойно возразила Светка, – и я обвиню вас в краже своих вещей. Ну, звоните, только сумку мою на место поставьте. Там деньги и банковские карточки.

Что-то звучно шмякнулось об пол, Андрей глубоко вдохнул, выдохнул и направился в кухню. Так долго продолжаться не может, надо заканчивать, мать права. Но и Светку вот так на улицу выгнать не получится, придется договариваться.

Та сидела на кухонном диване, скрестив ноги и делала маникюр. Растрепанная, некрашенная, на правой скуле еще не зажила длинная ссадина, на локте желтый кровоподтек, почти сошел, руки дрожат. Мельком глянула на Андрея и вернулась к своему занятию. Мать кинулась к сыну.

– Выкини ее отсюда! – прошипела она, – сейчас же, пока она дом не спалила.

– По себе судите, что ли? – улыбнулась Светка. – Вам сиделку пора нанимать, как старушкам, что то унитаз раскурочат, то газ откроют. О деменции слышали?

Мать так и застыла с открытым ртом, побледнела, жалобно посмотрела на Андрея. Тот подошел к Светке. Она сделала вид, что не замечает его.

– Света, давай поговорим, – выдавил он слова, что не мог произнести несколько дней. Светка пожала плечами, продолжая пилить ногти. Полюбовалась на свою работу и больше не отвлекалась.

– Надо поговорить. – Он тронул Светку за плечо, та отшатнулась, выставила острую пилку перед собой. Андрей отошел на шаг.

– Дура бешеная, – прошептала мать, – я слышала, что наркота на мозги действует. Андрюша, не подходи к ней, вдруг, бросится.

Светка отодвинулась в угол, и вдруг вольготно развалилась на диване, вытянула ноги. Откинула волосы, подняла голову, и под глазами у нее проступила отчетливая желтизна. В больнице сказали, что Светку нашли в метро, она свалилась чуть ли не под поезд, но ее успели вовремя подхватить и вызвали «скорую», где все и произошло. Вон и следы на сгибе локтя остались от уколов – капельницы ставили, но зря.