– Прав ты, отец. Смотри, ворогов-то сколько объявилось! Литва – и та под Смоленск пришла. Ну да ничего: вернусь, Бог даст, – посчитаемся.

– Не загадывай, тьфу, тьфу, – сплюнула княгиня.

– Пора, – Ярослав встал. – Благослови, отец, в дорогу.

…По прибытии в ханскую ставку два нукера повели князя Ярослава к хану под руки. Не поймешь басурман: то ли честь оказывают, то ли в полон берут. Всеволодович шел молча, послушно. Нукеры обвели его вокруг куста. Заставили кланяться солнцу, луне. Перед входом в ханский шатер пылали два костра. Сухие дрова горели с треском. Огонь вздымался высоко вверх, унося пепел. От этого казалось, что пламя помечено черными точками. Великий князь прошел меж кострами и склонил перед ханом голову.

– Не похоже, не похоже, – прошептал хан. Сердце возликовало, подобрело лицо. – Будешь старшим между всеми князьями в русском народе, – объявил Батый. – Теперь ханская воля точно на крыльях понесется по Руси.

Улыбнулся про себя князь. Вспомнился батюшка. «Я иду к тебе, отец!»

Аскольд проснулся только к обеду. В опочивальне он был один. Всеславна куда-то ушла. Он потянулся, но вставать не стал. Ему припомнилось вчерашнее происшествие, когда князь чуть не выпорол его плетьми.

– Я бы не дался! – сказал он сам себе.

И тотчас же мысли закрутились вокруг Василия. «Надо найти Буда. Отыскать, если жив, Кыргая. Тот все расскажет. Жаль, нет ни гроша. Половцы на деньги падкие. У князя просить не буду. А с Кыргаем потом расквитаемся. Еду завтра», – решил он.

Когда в опочивальне появилась Всеславна, ее было просто не узнать. Хозяйка – заглаживая, видать, прежнюю вину – нарядов не пожалела. Одарила сарафаном небесного цвета, расшитым серебряной нитью, и выглядывающей из-под него алой рубахой, тоже украшенной дорогим шитьем. На голове у молодицы – сорока с кичкой кумачового цвета. Очелье шито золотом.

Всеславна гляделась столь прекрасно, что Аскольд поначалу не мог выговорить ни слова. Он смотрел на жену, будто видел впервые.

– Ты что молчишь, Аскольдушка? – раздался бархатный голосок.

– Не верится, что ты… моя жена. Я опять в тебя влюбился.

– А ты разве меня разлюбил? – спросила Всеславна кокетливо.

– Ни за что! – горячо воскликнул он и, вскочив с лежанки, прижал жену к груди. – Мы никогда с тобой не расстанемся! – прошептал он. – Никогда!

– Аскольд, ты что-то задумал? – подняла она на него свои прекрасные глаза.

– Завтра я уеду, – тяжело выдохнул Аскольд. – Искать Василия.

На лицо Всеславны легла тень. Она вздохнула.

– Я не знаю, что мне делать, – призналась она. – Мне очень жаль брата, но я не хочу отпускать тебя. Я поеду с тобой.

Аскольд выпустил Всеславну из своих объятий.

– Нет, дорогая, не женское это дело – конские скачки да боевые сраженья. Что обо мне подумает князь, его дружина? Нет. Я поеду один, – голос Аскольда посуровел.

– Хорошо, милый. Но мы столько дней провели вместе в седлах! Разве я не доказала, что женщина может сражаться не хуже мужчин?

– Да, – Аскольд принялся одеваться, – ты и в бою была прекрасна. Но сейчас, дорогая, нет необходимости подвергать тебя опасности. Тут поживешь. Я вижу, – он кивнул на ее наряд, – княгиня изменила свое отношение к тебе. А я скоро вернусь. И может, даст Бог, не один, – он многозначительно посмотрел на Всеславну.

Внезапно дверь отворилась. На пороге стоял отрок.

– Князь зовет в гридницу, – быстро проговорил он.

Когда они вошли, князь не мог оторвать взгляда от прекрасной гостьи, чем вызвал ревность супруги.

– Князь, – едва сдерживая раздражение, сказала она, – налей-ка мне квасу.

Михаил схватил сосуд и, разливая содержимое по столу, наполнил кубок. Княгиня фыркнула и пригубила содержимое.