– Да как же так?! Первого встречного берут обслуживать царскую кухню?

– А как Степана Халтурина когда-то пропустили столярничать в Зимний дворец? – вопросом на вопрос ответил Черевин. – Он же, сукин сын, чуть ли не полгода туда ходил, как к себе домой, натаскал пуды взрывчатки, – хоть одна собака его проверила? Пока не грянуло, никто и не почесался. Счастье ещё, что обошлось, и покойный император тогда не пострадал… Сам же говоришь, – бардак неизбывный.

Сергей только махнул рукой. Сел. Слов не было, – по крайней мере приличных.

– Возмущение ваше, Сергей Васильевич, я вполне разделяю, – сказал Победоносцев ровным голосом. – Как член Комитета министров Российской империи я составил на высочайшее имя докладную записку о преступной беспечности соответствующих чинов и служб с поимённым перечислением. Кроме того, состоялся нелицеприятный разговор с начальником корпуса жандармов Шебеко. Очевидно, что система охраны царской семьи нуждается в немедленной реорганизации. И это уже делается. – Помолчав, добавил внушительно: – Однако сейчас речь о другом.

– Этого Ефременко по крайней мере искали? – спросил Сергей, остывая.

– Да, но безрезультатно. Потерялся след. Неясно даже, откуда он вообще взялся. По заявленному адресу в Севастополе его никогда не видели.

– А рекомендации проверили? Кто-то же их давал…

– Никто не давал. Фальшивые. Как и прочие документы.

– Ясно… Снова народовольцы, – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнёс Белозёров.

Черевин с Победоносцевым, не сговариваясь, покачали седыми головами.

– Нет, Серёжа, не народовольцы, – решительно заявил генерал. – Выкосили их под корень. Кого повесили, кого на каторгу, а кто-то в Лондон сбежал и оттуда лает. Их и было-то не так уж много. Нет больше народовольцев в России… по крайней мере пока.

– То есть как это нет? А позапрошлогоднее покушение Генералова с Ульяновым? Ну и прочих?

– Да какие там народовольцы! Так, эхо одно… Переловили, как куропаток, всю группу взяли.

– Значит, террорист-одиночка?

– Опять-таки не сходится, – задумчиво сказал Черевин. – Адская машина, фальшивые документы – кстати, сделаны отлично, потому и подозрений не вызвали, – это скорее по плечу организации. Просто разные бывают организации, и необязательно революционные…

О чём это он? И почему говорит обиняками?

Обер-прокурор поднялся, подошёл к окну, за которым угасал дождливый мартовский день, и долго вглядывался в пустынную по случаю ливня Сенатскую площадь. Повернувшись к Белозёрову, вдруг спросил:

– А скажите, Сергей Васильевич, что за документ вам доставили второго дня из английского посольства?

Вот так вопрос…

– А вы откуда знаете? – удивлённо спросил Сергей.

И такое недоумение нарисовалось на лице художника, что Победоносцев не удержался от улыбки, слегка тронувшей тонкие губы.

– Ну, откуда знаю, – об этом, с вашего позволения, чуть позже… Но вы не ответили. Или это секрет?

– Да какой там секрет, – с досадой откликнулся Белозёров. – Письмо это было от английского посла Мориера.

Обер-прокурор с генералом обменялись быстрыми взглядами.

– И чего же хочет господин посол от художника Белозёрова? – вкрадчиво осведомился Победоносцев.

– Портрет хочет. Чтобы я нарисовал его дочь, мисс Элен. Видел, мол, мои картины на выставках и в частных собраниях, восхищён талантом живописца и всё такое прочее. Сплошной политес. – Помолчав, Сергей с усмешкой добавил: – Сэкономить хочет, не иначе.

– Это в каком смысле? – изумился Черевин.

– А в прямом. Сколько я с него возьму за портрет? Тысячи три-четыре. Ну, если обнаглею, то пять. А в Англии с него слупят намного больше. Там художники дорогие.