– Тут я с вами не соглашусь, – пошелестев подшитыми в папку файлами, возразил ученый. – Во-первых, членов экипажа тщательно отбирают и готовят многие годы, создавая условия, максимально приближенные к тем, которые ожидают их в космосе…

– Бросьте, док. Я был на трех стартах и в космическом городке, а еще смотрю Дискавери, – отмахнулся агент. – Можете опустить подробности, мы не об этом.

– Во-вторых, никто не знал, что все повернется таким образом и он вернется домой. По изначальному замыслу он вообще не должен был покидать пределы станции лишь в крайнем случае, который и наступил.

– Почти шестьдесят лет назад. И вот как тут его встретили. Капельницами, обезболивающими. Темнотой. Теплый прием, ничего не скажешь.

– В том-то и дело, – задумчиво покачал головой ученый, через двустороннее зеркало наблюдая, как Гай, опираясь на палку, медленно идет по комнате вдоль стены, направляясь в сторону роботизированного шахматного стола, по которому компьютер меланхолично возил пластиковые фигуры, проигрывая всевозможные варианты ходов. Рядом на столе были в определенном порядке разложены разноцветные детские кубики с буквами на боках, небрежно кое-где заштрихованная книжка-раскраска с героями диснеевских мультиков, несколько сказок и азбука. Доковыляв до прибора, Метьюс некоторое время отрешенно следил за передвижением фигур, потом протянул исхудалую руку и переставил кубики, хмурясь и неслышно шевеля губами. Быстро устав и коротким жестом проведя по глазам тыльной стороной ладони, он продолжил движение вдоль стены, явно с намерением вернуться на койку. Проследив за астронавтом, ученый что-то записал в папке. – Сейчас он ничем не отличается от ребенка, которому заново придется открывать для себя окружающий мир. Пока его память полностью не восстановится.

– Бедняга.

– Ну, в его нынешнем положении тоже есть определенный плюс. Зато теперь он национальный герой, – врач скосился на висящий под потолком экран, по которому CNN только что начало очередной и вот какой уже по счету за последние несколько дней «экстренный» выпуск. – Живая легенда.

Экран запестрел кадрами хроники, документальными кадрами запуска кораблей, в состав экипажей входил Гай Метьюс, фотографии семейной хроники, сопровождаемые бравурной маршевой музыкой, которую перекрывала тараторящая без умолку белозубая телеведущая, на все лады воспевая нового героя Америки.

– Как быстро вы сможете поставить его на ноги, док?

– Трудно сказать. Все будет зависеть от того, как организм Гая Метьюса будет реагировать на предлагаемые процедуры. В настоящее время разработаны и опробованы эффективные технологии послеполетной реабилитации астронавтов, – сунув под мышку папку с файлами, Ричард поставил в приемник картонный стаканчик и нажал несколько кнопок на лицевой панели, приготавливая кофе со сливками. – Будете?

– Мне с двойным сахаром, спасибо.

Кофейный аппарат зажужжал, неторопливо перемалывая кофейные зерна.

– При нормальном ходе лечения – две-три недели, – продолжил рассказывать профессор, возвращаясь со стаканчиками к столу. – Осторожно, горячий. При осложнениях – месяц-полтора. Все может быть, чудеса тоже иногда случаются, как мы можем лично с вами сейчас убедиться. При этом иногда бывает так, что уже на пятые сутки реабилитации астронавты способны принимать участие в анализе результатов выполнения программы космического полета.

– Сделайте это, док, – Том потянулся разминая затекшую спину и посмотрел на циферблат наручного «Ролекса», он уже почти четыре часа просидел в этой каморке, и, если бы не компания дока, тоже любящего поболтать, он наверняка бы коньки двинул от скуки. Назавтра нужно обязательно не забыть взять из дома с собой чего-нибудь почитать, на случай если Ричардс не успеет пораньше спуститься из медотдела, как это сделал сегодня, не в силах оставлять астронавта надолго одного. Оно и понятно – такие пациенты выпадают раз в жизни. – А сейчас пора бы чего-нибудь перекусить. У нас к нему масса вопросов. Я тут собрался перекусить, не хотите составить компанию?