– А он не мог поделиться подробностями с тобой? – спросил Баннерджи. – Иначе зачем еще рисковать собственной дочерью?

– Детали запечатлены в дистрансе, который откроется для одного Муад’Диба, – проговорила она. – Мне известно лишь это.

– Почему он не послал этот дистранс? – спросил Пауль.

– Это человек, – отвечала она.

– Тогда я приду, – проговорил Пауль, – но только один.

– Чани должна прийти вместе с тобой.

– Чани в положении.

– Разве беременные фрименки отказываются ходить?

– Мои враги травили ее тонким ядом, – отвечал Пауль. – Ее ждут трудные роды. Здоровье не позволяет ей сопровождать меня.

Прежде чем Скитале сумел овладеть собой, странные эмоции отразились на девичьем лице: гнев и разочарование. События невольно напомнили ему: у каждой жертвы должен быть путь к спасению. Заговор не провалился, нет. Атрейдес увяз в сетях, ведь он уже стал самим собой. И скорее погибнет, чем превратится в собственную противоположность. Так было с Квисатц Хадерахом тлейлаксу. Так будет и с ним. А потом… гхола.

– Разреши мне самой попросить Чани об этом, – попросила девушка.

– Я решил, – отвечал Пауль. – Вместо нее будешь сопровождать меня ты.

– Но я не сайядина обрядов!

– Разве ты не подруга Чани?

Попался! – подумал Скитале. Неужели он заподозрил? Нет… Просто он осторожен, как подобает фримену. И к тому же контрацептив – это факт. Хорошо, существуют и другие пути.

– Отец не велел мне возвращаться, – продолжил Скитале, – он сказал, чтобы я просила убежища у тебя. Он сказал, что ты не будешь рисковать мною.

Пауль кивнул. Абсолютно достоверно. Он не мог отказать ей в убежище. Ей, фрименке, покорной слову отца.

– Я возьму с собой жену Стилгара, Хару, – ответил Пауль. – Расскажи нам, как идти к твоему отцу.

– А ты уверен, что можешь доверять жене Стилгара?

– Я знаю это.

– А я – нет.

Пауль поджал губы, потом спросил:

– Твоя мать жива?

– Моя истинная мать ушла к Шаи-Хулуду. Но приемная жива и заботится об отце. Зачем она?

– Она из сиетча Табр?

– Да.

– Я помню ее, – проговорил Пауль. – Она заменит Чани.

Он дал знак Баннерджи.

– Пусть помощники отведут Лихну, дочь Отхейма, в подходящее для нее помещение.

Баннерджи кивнул. Помощники. Слово это означало, что вестницу следует поместить под усиленный надзор. Он взял ее за руку. Девушка воспротивилась.

– Как ты пойдешь к моему отцу? – спросила она.

– Как идти, расскажешь Баннерджи, – отвечал Пауль. – Он мой друг.

– Нет! Отец не велел! Не могу!

– Баннерджи?.. – обратился Пауль к офицеру.

Тот помедлил. Пауль видел, что Баннерджи роется в своей энциклопедической памяти, благодаря которой он стал доверенным лицом Императора.

– Я знаю проводника, который может отвести вас к Отхейму, – ответил наконец Баннерджи.

– Я пойду один, – отрезал Пауль.

– Сир, если вы…

– Этого ведь хочет Отхейм, – проговорил Пауль, едва скрывая иронию.

– Сир, это слишком опасно, – возражал Баннерджи.

– Даже Императорам приходится порой рисковать, – отвечал Пауль. – Я принял решение. Повинуйся.

Баннерджи не без колебаний вывел лицедела из комнаты.

Пауль отвернулся к пустому экрану. Ему казалось, что на него с высоты вот-вот свалится скала.

Сказать Баннерджи, кто эта вестница? – спросил он себя. Нет! В видении он не делал этого. Любые отклонения от видения лишь усугубляют насилие. Только бы успеть отыскать ось, на которой все крутится, чтобы вырвать себя из видения.

Если только она существует…