Пока Александр выстоял очередь за четырьмя фунтами «секционного», погода резко изменилась: баклажанового цвета небо навалилось на крыши, воздух превратился в душную перину, вдали загрохотали раскаты грома, налетел вихрь. Прохожие, придерживая подолы и шляпы, торопились восвояси. Недалеко от дома Воронин увидел перед собой соседок. Порывы ветра и отсутствие фижм под тонкими юбками мадемуазель Бланшар заставили его некоторое время идти позади нее. На субтильную и изящную мадам Турдонне даже не взглянул. Александр уже заметил, причем с немалым огорчением, что полностью ослеп к красоте всех остальных парижанок.

У поворота на дю Барр не выдержал, окликнул дам:

– Простите, мадам Турдонне, мадемуазель Бланшар, известно ли вам о судьбе Элоизы де Жовиньи?

Мадам Турдонне вздрогнула, обернулась:

– Пардон, месье? Не имею чести…

– Мадам, я ваш сосед снизу, я был в ломбарде, когда вы ее туда привели. Вы, наверное, знаете, что ее казнили.

Мадам Турдонне неприязненно посмотрела на него:

– За посещение ломбарда вроде пока не казнят, нет? А вы какое отношение имеете к покойной?

– Никакого. Мне просто жаль старую даму. И пекаря Нодье тоже.

– Это, конечно, делает честь вашему сердцу. Но почему вам кажется, что гибель этих людей – самый подходящий повод для приставания к нам?

Франсуаза отвернулась и пошла дальше. Александр разозлился. Больше всего он хотел найти им оправдание. Не ожидал, что соседка проявит такую черствую неблагодарность.

Запальчиво крикнул им в спины:

– А к убийству Марата вы тоже не имеете никакого отношения, мадемуазель Бланшар?

Габриэль резко повернулась, хрипло спросила:

– При чем тут я?

Он смутился, потому что застыдился за нее:

– Я же видел, как вы уговаривали Шарлотту Корде. И даже что-то пообещали ей.

Сильный порыв ветра сорвал с девушки шляпу, ее волосы взметнулись путаной гривой. Она стояла так близко, что на него пахнуло сладким вереском ее духов.

Мадемуазель Бланшар будто воздухом подавилась, но тут же пришла в себя, прищурилась, вздернула голову:

– Вы шпионили за мной, а это отвратительно.

Тут почему-то сама смутилась. Александр покраснел и оттого разозлился, хоть и не знал на кого – на нее или на себя. Закружился мусор, захлопали ставни, закачался уличный фонарь на кронштейне, юбка девушки снова прильнула к ее ногам.

Вернулась ушедшая вперед мадам Турдонне, взяла племянницу под руку:

– Габриэль, прошу вас, поспешим домой, вот-вот польет.

Та с силой стряхнула теткину руку, вытянулась к Александру, как собака на сворке:

– Я знаю, что вы с вашим дядюшкой никакие не коммерсанты из Кальвадоса, вы иностранные шпионы! И я знаю, что во время убийства Марата вы были там.

Александр растерялся. Как она узнала об этом? Неужели говорила с Шарлоттой, и та рассказала ей? Но откуда мадемуазель Корде знала, кто он такой? И до него ли ей было?

Мадам Турдонне холодно добавила:

– Гражданин Ворне, оставьте нас в покое, прошу вас. Не лезьте в наши дела, и мы не будем лезть в ваши.

А мадемуазель Бланшар шагнула к нему, уставилась злыми блестящими глазами и прошипела:

– Учтите, месье, если меня или мадам Турдонне обвинят хоть в чем-то, я буду вынуждена немедленно сообщить Комитету общественной безопасности все, что знаю о вас. А знаю я достаточно, чтобы трибунал заинтересовался вами и вашим дядюшкой.

Тут водяной стеной хлынул ливень. Габриэль развернулась и побежала к дому, взметая юбки. Франсуаза кинулась за ней, но перед этим бросила Воронину:

– И все ваши намерения насчет королевы нам тоже известны!

Он остался стоять – ошарашенный, в мокрой, прилипшей к телу рубашке. Какие еще намерения по поводу королевы? Нет, сдается, он совершенно разучился завязывать приятные знакомства с красивыми женщинами!