– Еще что-то.

Жюль сомневался, что некрофил вернулся на место преступления, чтобы устроить этот мерзкий сюрприз. Скорее всего, ловушка – дело рук кого-то из местных жителей, ненавидящего полицейских.

Беттингер снял с полки запечатанную банку и бросил ее в дыру. Стальные зубы сверкнули, пробив жесть; полилась кофейная гуща.

– Что за дерьмо? – спросил Доминик.

– Медвежий капкан.

– Ну, ничего себе… давно такого не видел. – В голосе великана слышалась ностальгия.

Глядя на устройство, способное изуродовать ногу, Жюль наконец понял, как сильно жители Виктори ненавидят систему и тех, кто ей служит.

Уильямс высунулся наружу.

– Мы нашли твой сучий медвежий капкан, ниггер!

– Зачем ты это крикнул? – спросил детектив.

– Он убегает.

– Значит, такова наша стратегия? – удивленно спросил Беттингер. – Эта штука могла отхватить мою ногу, а ты…

– Это не он поставил капкан – ниггер, который крутится рядом и никогда ничего не делает. Но ты не понял. Он сбежал. Его нет.

Тут только Жюль сообразил, что произошло.

– Значит, ловушек больше нет?

– Большой логичный коп наконец дождался «да».

Беттингер наступил на замерзшую лужу кетчупа и направился к заднему офису. Приблизившись, он осветил фонариком углы и обнаружил гнилые ящики, заплесневелые половицы и ржавые полки. Детектив продолжал изучать помещение до тех пор, пока не убедился, что неприятных сюрпризов больше не будет.

Затем Беттингер сжал рукой в перчатке дверную ручку и повернул ее. Заскрипел металл, щелкнула щеколда. Жюль осторожно приоткрыл дверь на долю дюйма, потом отступил к ближайшим полкам, взял банку с кофе и бросил ее в открывшуюся щель. Снаряд ударил в дерево, и дверь распахнулась.

– Полиция!

Беттингер быстро осветил фонариком внутреннее помещение, и комната показалась ему необитаемой. Он вошел и направил луч фонарика на бетонный пол, где обнаружил пару красновато-коричневых следов. Из высохшей крови торчали сотни бледных кусочков колен жертвы.

– Ты еще жив? – послышался далекий голос Доминика.

– Я на месте.

– Ищи большие черные следы. И носовой платок с инициалами.

Жюль отдал бы пятьдесят долларов за работающую электрическую лампочку и в десять раз больше за другого напарника.

Он достал нож, раскрыл лезвие и опустился на колени возле пятен. Затем внимательно изучил мелкие кусочки плоти жертвы и узкие белые осколки костей. Ничего нового Беттингер узнать не сумел.

Затем он встал и обошел улики. Все пятна шли параллельно, из чего следовало, что Элейн Джеймс не сопротивлялась во время изнасилования, совершённого на полу. Не исключено, что ее убили в другом месте, а сюда принесли для актов некрофилии.

Несмотря на то что детектив любил свою двенадцатилетнюю дочь не меньше, чем сына (а иногда и больше), расследования подобного рода вызывали у него сомнения: стоило ли женщинам появляться в мире, где полно чудовищ-мужчин?

– Нашел что-нибудь? – Из-за акустики магазинчика голос Доминика доносился словно из детской рации.

– Смотрю.

Жюль направил луч фонарика вдоль темной линии, где соединялись пол и стена. Что-то сверкнуло, и он опустил руку с фонариком, чтобы заглянуть в большую щель.

И увидел пару шевелящихся усиков.

Перед Беттингером предстал самый большой таракан из всех, что ему доводилось видеть – что было весьма примечательно, ведь он трижды побывал с женой и детьми во Флориде[8]. Детектив медленно приблизился к насекомому, которое и не собиралось отступать.

– Ты видел, что здесь произошло?

Усики зашевелились, точно брови мудреца, отвечающего на каждый вопрос, который ему задают, вопросом, не имеющим смысла.