– А как же я?

Она промямлила, пряча глаза:

– Ты все равно только лежишь на диване. Другой диван без труда найдешь.

– Да-ааа?!

– В условиях капитализма выбор диванов велик, – успокоила его Валерия.

И тут-то глобально равнодушный Французский обнаружил недюжинный темперамент. Он вскочил, грохнул по столу кулаком и завопил:

– Но я хочу лежать на твоем! На твоем, черт возьми, диване! Понимаешь?!

– Но почему именно на моем?

– Я привык!

Заметив, наконец, стоящее на столе шампанское, Французский так же мгновенно успокоился, как и распалился.

– А это зачем? – спросил он.

– Прощаться, – робея, призналась Валерия.

– Хорошо, будем прощаться, – неожиданно охотно согласился Французский и уже вдохновенно скомандовал: – Открывай!

Валерия послушно и не слишком умело начала откупоривать бутылку. Французский с молчаливой брезгливостью наблюдал. В конце концов он не выдержал и с криком: «Кто так открывает?!» – вырвал бутылку из рук Валерии.

Когда выпили по бокалу, он спросил:

– Как его зовут?

– Рафик.

– Брюнет?

– Брюнет.

– За что ты его полюбила?

– Он сказал, что у меня необыкновенно стройные и красивые ноги.

Французский с удивлением посмотрел на Валерию и спросил:

– Это все?

Она пожала плечами, и, не зная что отвечать, повторила:

– Он сказал, что у меня необыкновенно стройные и красивые ноги.

– Разве я этого не говорил? – поразился Французский.

Валерия грустно покачала головой:

– Нет.

– Ну, так и говорить не буду, поздно. Послушай лучше поучительную историю. У его жены были худые и кривые ноги, поэтому он чужие хвалил. Но когда эти ноги от него ушли, он побежал за ними. Смешно?

– Глупо, – рассердилась Валерия. – Я его люблю, он мне нужен.

Французский усмехнулся:

– Сокровище, знаешь что такое жизнь?

– Знаю, – отмахнулась она, – жизнь, это накопление опыта ценой утрат удовольствий.

– Мимо. Мимо, сокровище, мимо. Опять мимо. Жизнь – это процесс мучительного приобретения того, в чем нет нужды.

Французский налил вторую порцию шампанского, залпом осушил бокал, сказал: «Жаль, неплохой был диванчик», – и ушел.

Валерия подавила легкую грусть и сама позвонила Рафику.

– Приезжай! – бодро сказала она.

И он тотчас за ней приехал.

Потом был ее триумф: ресторан, стол нетронутых блюд, песни одна за другой, для нее, все для нее, признания в любви (в основном его, она стыдливо молчала)…

Валерия была слегка пьяна. Рафик поглядывал на часы. Наконец он сказал:

– Пора!

И, словно бывалый командир новобранцев в бой, с храбрым нетерпением повел на брачное ложе невесту.

Это была настоящая ночь любви. Таких ночей не знала Валерия. То, на что был способен Рафик, думается, и Казанова не мог.

Валерия вдруг прозрела: оказывается Эркан – актер погорелого театра с этой своей дурацкой бомбой. Рафик! Только он оказался способен унести ее в заоблачные выси женского счастья-блаженства! Это был рай на земле! Фантастика! Сказка! И много-много всего, не передаваемого словами!

Очнувшись, Валерия увидела на полу разорванную блузку, очень дорогую блузку – результат патологической экономии и двухнедельных голоданий. Валерия не расстроилась, а откинулась на подушку и воскликнула:

– Я опять счастлива и из этого заблуждения меня не выведет даже утрата всего гардероба!

– Драгоценная! – закричал Рафик. – Каждый день буду покупать тебе новую одежду, а ночью рвать ее! Рвать! Рвать прямо на тебе! Скажи, что ты хочешь?

– Порви на мне норковую шубу, – проворковала Валерия.

– Прямо сейчас! – загорелся Рафик и выбежал из спальни.

Когда он вернулся, в его руках действительно была норковая шуба с воротником из дорогущего горностая. Роскошная голубая норка и белый горностай! Просто блеск!