Кира вздрогнула и отступила.

– Не пугайся, вечно шугаешься, как мышка. Я просто не знаю, где сестра хранит свои колготки, а рыться у нее в ящиках не хочу. Придется тебе сверкать голыми коленками, хотя и осень на дворе.

– Переживу. Мы же не гулять идем.

Максим в очередной раз улыбнулся, посмотрев Кире в глаза, и вышел, тихонько притворив дверь. Кира не понимала, почему он вдруг стал с ней таким милым. Может, упал и ударился головой? Хотя, чтобы отыскать след Лики, она готова была потерпеть ужимки бывшего одноклассника, игравшего в «хорошего парня». Форма Маши – сестренки Макса – пришлась ей практически впору.

– Вот она, акселерация, – бормотала Кира, застегивая жилетку, великоватую в области груди. – Ох, Лика, только найдись! Ты будешь хохотать до упаду, узнав, что ради тебя я притворялась вебкамщицей и школьницей. Интересно, еще хоть кого-нибудь волнует твоя судьба? Есть ли у тебя друзья, близкие родственники?

Конечно, наверное, глупо так переживать из-за пропажи малознакомого человека, но Киру до глубины души задели их последние встречи. Она практически каждый день восстанавливала в памяти, как Лика переживала, задавая вопросы картам, нервно кусала губы, заламывала пальцы. А ее глаза были такими невыразимо печальными! Журналист «Шума» говорил, что она плакала, когда ему звонила. Лику затравили, как беспомощного зверька. Но ведь она никого не обидела, не причинила вреда. Только работала в сфере развлечений, пусть и не совсем пристойных. Может, даже делала кого-то счастливее. «В коварном мире трудно живется доверчивым дурехам». Кира стиснула зубы, подтянула носки повыше и позвала Макса.

– Ого! – пошло присвистнул он, открыв дверь. – А эта форма тебе больше идет, чем та, что была в нашей школе.

– Так дело было в форме? – Кира бросила на Макса колючий взгляд.

– Нет, просто мы были стадом дебилов. И давай забудем эту главу школьной жизни. Мне до сих пор стыдно. Дети жестокие и тупые в большинстве случаев. – Максим растянул губы в улыбке, но его глаза при этом бегали, выдавая нервозность.

– Можно подумать, взрослые умны и милосердны. Давно новости смотрел? – фыркнула Кира.

Макс взглянул на часы и протянул пластиковую карточку:

– Пропуск. Пора ехать, если мы хотим оказаться в школе раньше него. Иначе запаришься рыскать по кабинетам. И дай мне ключи от машины. Будет странно, если старшеклассница прикатит на уроки за рулем. Мы же не в Америке.

– А ты нормально водишь?

– Лучше, чем ты.

– А ты все такой же противный. – Кира вытащила брелок из джинсов, собрала свою одежду и пошла обуваться.

Максим галантно накинул ей пальто на плечи, а потом легонько взял за локоть:

– Кир, прости меня, ладно? За школьные годы…

– Заразился от кого-то совестью? Или сгонял к Гудвину за сердцем и мозгами? – Кира брезгливо стряхнула его руку и принялась застегивать пуговицы.

– Говоришь так, словно совесть – это какая-то болезнь или паразит вроде глистов, – усмехнулся Максим, надевая кроссовки. – Я сейчас прохожу терапию и переосмысляю жизнь. Ты же психолог, должна понимать.

– Клянусь, если я еще раз хоть от кого-нибудь услышу фразу «тыжпсихолог», то буду драться! Ты своей бабушке тоже говоришь: мол, как ты могла заболеть, ты же врач?

– Мне нравится, что ты стала такой разговорчивой, мышка-тихоня.

– Поехали уже.

Максим приобнял Киру за талию и вывел за дверь. Правда, на лестничной клетке Кира тут же шлепнула его по руке и вывернулась:

– Держи дистанцию! У меня очень большое личное пространство, знаешь ли. Ненавижу, когда ко мне липнут без спроса.

– Понял, отстал. Просто я тактильный человек. – Макс игриво похлопал Киру по плечу.