— На кого мы нарвались? — ничего не понимая, спросил один. Он сунул руку под пиджак, растерянно поглядел на товарищей. — Хана, ребята, нема ствола...

— И я тоже пустой. — Второй пошарил у себя под мышкой. Посмотрел на водителя: — А тебя кто положил? Неужто тот, беленький?

Вместо ответа водитель ощупал свою правую руку, покачал ею из стороны в сторону, хмыкнул:

— Ну надо же! Аккуратно вправил. Наверняка ему не впервой...

— Ну хулиганье! Ах, хулиганье! — прошамкала оказавшаяся случайной свидетельницей происшествия старушка. — Помочь чем, сынки?

Водитель уже набрал полную грудь воздуха, чтобы громко и со смаком послать сердобольную дуру куда-нибудь подальше. Но вдруг улыбнулся и сказал почти ласково:

— Спасибо, бабуля, мы уж теперь как-нибудь сами...

Был, правда, еще один случайный свидетель скоротечной драки, но он не выказал никакого внимания, ибо мирно подремывал, слушая музыку из наушников, в припаркованном на противоположной стороне улицы «жигуленке». Или делал вид, что подремывал, но тогда он был бы совсем и неслучайным. Он же старательно делал вид, что происходящее у входа в ЦДЛ его абсолютно не касается...

Но когда обиженные амбалы отправились в сторону Кудринской площади, водитель «жигуленка», сняв наушники, неторопливо поехал следом...

— Что скисли, парни?! — заливисто хохотала, сидя за рулем, Елена Юрьевна. — Ну спасибо! Давно такого спектакля я не видела! Не смеялась так!..

— Нехорошо получилось, — нахмурился Голованов.

— Да бросьте вы! Они мне уже во как надоели! — чиркнула она себя указательным пальцем по горлу. — А все-таки здорово жить на белом свете, а? Что молчите? Я будто десяток лет скинула!..

Но у мужчин, сидящих в «мерседесе», в принципе никаких оснований для особой радости не было...

Дорога оказалась недлинной.

Старинный особняк, прекрасно отреставрированный, стоял в глубине зеленого двора неподалеку от Пречистенки. Он был оснащен выносными телекамерами. Ворота неслышно открылись на свет фар, и по бокам сразу выросли двое охранников в темной форме. Кто-то грамотно потрудился, чтобы обеспечить семье Бояровых максимум безопасности.

— А кому принадлежал этот особняк при царе-батюшке? — спросил Голованов.

— Демидовым.

— Что, тем самым, что еще при Петре? Графам, кажется?

— Вот именно. — Боярова с интересом посмотрела на Севу. Но тот только покачивал головой — не то удивляясь, не то сомневаясь.

Дверь им отворила горничная в кружевном передничке, словно под старину. Она поклонилась хозяйке и гостям и доложила:

— Только что звонили Николай Андреич, будут через полчаса.

И в этом тоже какая-то игра...

— Прекрасно, — сказала, не оборачиваясь к ней, Боярова и прошла в просторный холл. — Ужин на пятерых. В моем кабинете.

Прошли в гостиную, обставленную итальянской мебелью, сработанной также под старину. Вошла горничная с подносом, на котором стояли кофейник и маленькие кофейные чашечки. Саксонский фарфор, определил Кротов. Его интерес не остался незамеченным.

— А вы, Алексей Петрович, — хитровато улыбнулась Елена Юрьевна, — умеете не только что-то там строить! У охранника, которого вы так играючи положили, между прочим «черный пояс».

— Вот именно, что между прочим... — хмыкнул Кротов, делая глоточек и разглядывая чашечку. — А вот это — подлинник, причем действительно старинный. Настоящий Мейсен! Век, вероятно, восемнадцатый. Где-нибудь середина.

— Я в восхищении, — искренне заметила Боярова. — А ведь я вспомнила, где видела вас!

— Где же? — продолжая любоваться фарфором, спросил Кротов.

— Да там же, возле нашей медсанчасти. Где ошивались ваши друзья — Филя и Сева. Вернее, Сева лечился, а вот ошивались как раз вы.