– Не грусти, малыш, мы всё сделаем что бы у тебя было хорошее настроение. Он не пояснил что хорошее настроение бессмыслица та ещё, просто гораздо бессмысленнее печали. Но тем не менее он это сказал не совсем так как ожидал Артур. Во-первых у Артура возникло чувство дежавю, и он даже частично помнил, что после этой фразы как-то забеспокоится и начнёт внимательней разглядывать дерево. Во-вторых Эдгар это говорил, будучи уверенным что не сработает, и из-за этого его слова усилили эффект полного непонимания, и Артуру пришлось поверить в это что бы не ломать извилины разума. С того момента как упал последний лист, окно сделалось чище, а тиканье тише. Эдгар вкушал тиканье часов и наслаждался молчанием Артура. Ответ видимо ему не нужен, он продолжил говорить такой уверенной непонятностью:

– Мёртвые деревья мне всегда казались чем-то на порядок лучше живых… До сих пор не пойму, чем…

Артур хотел было что-то ответить, впервые за столько времени нашёлся тот, кто его понял. Ну, зачем только говорить с ним, ведь Эдгар скажет только то что Артур и так знает. О потом Эдгар сообщил:

– Может выпьем чаю?

Сухость в горле, вот что мешало говорить Артуру, и он ответил:

– Давай…

Они спустились, в углу сидела одинокая Джесси, похоже решила скопировать характер Артура. Эдгар налил чай в синею кружечку и дал печенье Артуру. Когда Артур начал жадно отламывать куски печенья – Эдгар промолвил:

– Ты хочешь родителей?

Артур перестал жевать, запил чаем. Артур вспомнил тот рисунок Джесси, где была изображена семья. Сам родителей он хотел и не хотел одновременно. В одиночестве никому не показалось бы странным что Артур смотрит на страшные деревья. А в кругу родителей сразу начнутся бесящие допросы, но даже они являются каким-то вниманием. Всё же это внимание будет на порядок лучше, или допросов вообще не будет, а будут нормальные разговоры со смыслом. А родителей Артур хотел потому что надо было понять какого это – любить и быть любимым. Можно было попробовать из-за того факта что смотреть на дерево уже наскучило Артуру за несколько лет. Артур ещё несколько минут прибыл в молчаливом состоянии, привычном для него. Затем запил чаю, увлажнив горло, и сказал:

– Да…

Артур сам не до конца уверен, что сказал это слово «Да». -Хорошо, скоро ты заживёшь новой жизнью! Эдгар и Хелен подписали все нужные документы. Воспитательница странно улыбалась Артуру. Сперва ему показалось что она рада избавлению пусть даже самого тихого спиногрыза. Но потом он понял, что это радость за чужую радость. Такая заразная оказывается эта радость. Так почему никто не радуется если эта радость заразна, все бы тогда радовались. Артур гладил белого медвежонка, ленточку медведя он заплёл в красивый бантик. Артур собирал одежду, в этот момент вошёл Эдгар с Хелен.

– Не надо! Мальчик наш! – Говорила Хелен и плавно жестикулировала рукой. – Одежда у нас есть для тебя…

– В нашем доме много чего есть, – Начал дополнять Эдгар, когда понял молчаливый намёк Хелен продолжить разговор. – и одежда…

Он смотрел на Артура, старался свести свои руки пониже к полу.

– И еда… – Продолжал Эдгар. – И игрушки… Эдгар хотел закончить этот странный диалог, но Хелен словив его на последнем слове, сама произнесла мягким голосом:

– Тебе больше не придётся скучать здесь, в этом скучном месте…

Джесси подслушивала их разговор, она этому научилась у Артура. Слёзы начали катиться на её глазах, после окончания слов Хелен. Во время этих слов Джесси больше чувствовала злобу, а сейчас молчание выедало надежду на отрицание поездки Артура к новым родителям. Джесси убежала, закрывая лицо бледными руками. А Артур ждал подходящего момента согласия на волшебную жизнь. Больше ему не придётся голодать и скучать в холоде и темноте, только радость, только сытая жизнь. Возможно он и страдал все эти 12 лет ради этого переезда, и теперь его уже ничто не держало, вернее и до этого не держало. Артур подошёл и обнял Эдгара с Хелен, они обняли его в ответ.