– Пожалуйста, не обвиняй меня в том, чего я еще не успел сделать…

Лара на миг замерла: ведь она сама говорила ему что-то подобное. Ужасно сложно жить не равномерно. Ужасно сложно расплачиваться за слова, которых еще не произнес, но произнесешь, даже если сейчас не веришь, что можешь их сказать.

– Не могу, – уже не с яростью, а с тоской произнесла Лара и внезапно показалась маленькой и незащищенной.

В огромном дворце ей уже не было места. Белгравия могла удержать Лару Кроун, но не Ларису Константиновну Вовк.

– Прости меня, – в очередной раз повторил Кириллушка.

– Пока не могу, – тихо, но так честно призналась Лара.

– Пожалуйста, не уходи. Мы слишком давно в этом мире, что если ты перенесешься в другое время прямо посреди моря? – его глаза наполнились слезами тревоги.

– Я не могу остаться… Ты разве не понимаешь? Если у меня есть хоть один шанс оказаться снова рядом с ним, я этого шанса не упущу. Даже если я увижу его только издалека. Только мельком, мне и этого будет довольно…

– Не уходи…

– Кира, ты разве не видишь? Я не могу с тобой остаться. Не сейчас. Я тебе пока больше не доверяю…

И слишком быстро она ушла.

– Лариска! – громкий звучный голос Петра обрушился на Лару. – Что ты голову повесила?

Лара вздрогнула, возвращаясь в настоящее, и печально посмотрела на Петра.

– Я брата вспоминала…

Царь подсел к ней на упавшее бревно.

– Он погиб? – странное слово, отчего-то Петру показались неподходящими прочие.

– Не знаю, – призналась Лара. – По всем законам мы должны быть вместе, но отчего-то теперь разлетелись…

– Если он жив, его всегда можно отыскать, – Петру нравилось поддерживать его Лариску. – Хуже тосковать по умершим… – царь погрустнел, вспоминая своих братьев.

– Нет, – Лара зачем-то взяла его за руку, словно в чужих пальцах могла найти спасение от горя.

У Лары были невероятно холодные руки. Петр ответил на ее жест и крепче сжал ее ладонь. Грубые больше руки будущего императора.

– Не все можно простить даже самому дорогому человеку. Правда ведь?

Лара знала, что Петр должен ее понять. Не сейчас, но однажды, когда казнит своего же сына. И все же царь кивнул:

– Вам должно быть известно о моей сестрице.

– Да, – кивнула Лара, – иногда наши siblings делают ужасные вещи. Еще хуже, когда они понимают, сколь губительны их решения для нас с вами…

– Я не знаю, что сделал ваш брат, но надеюсь не организовал бунт стрельцов с попыткой вас убить, – Петр не любил вспоминать эту историю, но сейчас она показалась забавной.

– Нет, он решил переписать мою жизнь, лишил выбора…

Петр не думал прежде о женской свободе, но в общение с Лариской понимал, что ей она необходима. Лара была рождена вольной. Как дикая птица, она создана, чтобы парить в небесах, а клетка сломает ей крылья.

– И все же… Мы с Кириллом многое пережили и сложно сказать, кто в итоге кого сильнее обидел… Я еще не успела начать тосковать по нему, а значит не время нам видеться…

Лара положила голову на плечо Петру. И не было в ней женского кокетства. Государь подумал про Марту, про то, как страшно по ней соскучился. Пора уже скорее заканчивать здесь и возвращаться за ней.

А в Москве Марта подкидывала яблоко. Она занималась этим, кажется, целый день и ужасно вымотала саму же себя. Ах, был бы Петр здесь. Душа бы ее на место воротилась, а не металась беспокойной птицей. Слишком мало они друг друга знают, чтобы так надолго разлучаться! До Петра Марта в сказки не верила. Ей было ясно, что мир жесток, а мужчины злы. Но потом, на приеме в доме Александра Даниловича, Петр увидел ее и жизнь, кажется, стала совсем иной.

Не имело значения царь он или нет. Петр всегда был добр к ней. Марта поняла, что он ее прекрасный рыцарь, посланный господом за все мучения и унижения. Нет, сперва она решила, что он в ней видит доступную ласку, но быстро убедилась в обратном. Марте стоило лишь заглянуть в его светлые глаза и всякие сомнения исчезли.